Трущобы. Улица Ирисов » Улица Ирисов - улица красных фонарей.

Небо неожиданно приблизилось, так что казалось протянутая рука могла коснуться облаков. Похититель был удивительно молчалив, впрочем, все его эмоции прорисовывались в реакциях тела, нахальной усмешке. Шакрам поддался неумолимому искушению позабыть о безопасности и обязанностях, о врагах и друзьях, ведь там восхитительно больно было верить в неожиданно обретенную сказку. Эмоции человеческого тела, скрытые под угольно-черной иллюзией демона разрывали работорговца изнутри, лишая разума и сил бороться с подобным поведением.
Но определенно этого безумия было слишком много, и странный карнавальный призрак с огненной гривой решил им поделиться.
Хватка крепких рук ослабла, на секунду лишая надежной опоры, Люси чувствовал, что под ним, за его спиной, разверзается пропасть неизбежного падения, и вот даже демон пропал из виду, лишь только бескрайнее небо и одинокий серп месяца отравляли душу безумием, как неожиданно опора появилась вновь.
Насмешник уверенно держал свою добычу, неся над водной необозримой гладью. Демон смеялся, тихо и от того куда более страшно, черные крылья поднимали море брызг, когда неспокойные волны проносились под беглецами, и лишь чувство бескрайнего падения не отпускало до тех пор, пока желтоглазый стервец тяжко не опустился на песчаный берег в белую пену накатившей волны.
Бережно опустив Лазаря на землю, черная тень карнавала отступила на шаг назад, смотря хищными глазами на предмет желаний, и во всем его облике казалось замер образ чудовища, склонившего голову перед красотой.

Вся массивная фигура демона качнулась вперед, как надежный щит закрыли Лазаря крылья, но вот закрыли или выкрали из мира, лишая последнего шанса на побег – решать было беловолосому призраку. Тоска, переросшая в безумство, выдернула из дракона душу, оставляя лишь животные инстинкты жить своей жизнью. Положив безумно горячие ладони на бледные плечи мужчины, дракон медленно, мучая себя ожиданием, снял дорогой наряд, вышитый тонкими узорами синевы. Ткань скользила по коже, заставляя чудовище заворожено наблюдать за тем, как беззастенчиво и соблазнительно горит белым, ледяным пламенем обнаженная кожа, призывая коснуться. Сощурив хищные глаза, демон склонил голову набок,  пальцами поддевая подбородок пойманного мага, вынуждая приподнять голову. Хищник усмехался, слыша откровенные слова человека, но отнюдь не спешил подчиняться чужой воле, потому поцелуй, короткий и грубый, прервался еще до того, как беловолосый маг попытался дать сопротивление или ответить протиснувшемуся между губ тонкому и странно шершавому, совсем не человеческому языку.
Жадные губы коснулись шеи, щекоча кожу ласковым прикосновением, но неожиданный укус, захвативший нервные окончания привел в чувства, словно кошка, нежно трущаяся о ноги добермана, неожиданно услышала грозное рычание.
Скользившая от шеи по груди ладонь, неожиданно пропала, лишая тепла, и прохладный ветерок показался неприятно грубым, как вновь тепло вернулось, окутанное иллюзией огненных волос: демон медленно, с неестественным спокойствием, неподвластным человеческому телу опускался на одно колено, оставляя на коже укусы и поцелуи, жадные и нетерпеливые, словно каждая минута иллюзорной жизни могла оказаться последней.
Горячие, но мягкие губы захватили сосок, сжимая его, и нежная кожа, едва затвердевшая от давления, как укол ощутила прикосновение клыков. Казалось безумный похититель хотел оторвать от Лазаря кусок, настолько неожиданным было чередование его ласк и грубости.
Но вот вторая ладонь пошла вдоль спины, останавливаясь лишь между ягодиц, и горячие пальцы, покрытые чем-то вязким, коснулись входа, оставляя влажные следы пока лишь снаружи, на напряженно вслушивающейся в каждое движение коже. Тем временем демон опустился на колени, и песок скрипнул под ногами. Жгучие огненные волосы щекотали живот мага, скрывая от обзора соблазнительные картины, в то время как черный ласково касался языком головки члена, вынуждая физиологию брать верх над разумом. Сплетенные в кольцо пальцы мягко двинулись к корню, ненавязчиво пробуждая в маге желание.

Призрак прошлого постепенно распадался, оставляя перед демоном беззащитную плоть и не более. Это был не Лазарь, уж слишком сказочно сексуальным был хозяин знакомого тела, его реакции, его вздохи, все это возбуждало тело дракона, но внутри что-то сжалось от безысходности и тоски:
« Пожалуй этот человек мог быть его прототипом, матрицей… но как же чертовски похож!»
Демон неожиданно отстранился, и поднял голову, смотря в глаза беловолосого красавца, он разомкнул темные губы, желая что-то сказать, но слова застряли в глотке, а минутное узнавание в глазах сменилось маской похоти. Эта передышка, подаренная «Лазарю», неожиданно кончилась, когда пальцы демона натянуто и с трудом стали прибиваться внутрь, растягивая, сминая мышцы, вынуждая сдавать позиции сантиметр за сантиметром.
На черном лице застыл звериный оскал, демон больше не казался лишь маской с карнавала, жар от его тела шел ощутимо-болезненный, а крылья были не иллюзией. Неожиданно уйдя из-под рук Люси, работорговец позволил человеку упасть, но падение не было бесконтрольным, поскольку маг оказался сидящим на коленях черного. Белая ладонь, удивительно тонкая в сравнении с широкой и грубой рукой демона оказалась прижатой с молнии брюк, так что под пальцами ощущался горячий, массивный орган похитителя. Ткань уже еле сдерживала подобный натиск, а член демона явно нуждался во внимании, ощутимо подрагивая от прикосновений чужой ладони, но все тело отозвалось неожиданной волной удовольствия, когда вошедшие на всю длину пальцы наконец нашли простату.
Улыбка хищника стала откровенным вызовом, он с интересом наблюдал за лицом призрака, ожидая любой реакции, вплоть до желания просто сбежать.

Издав глухой рык, демон схватил своего своенравного пленника за запястье, отрывая ладонь от болезненно напряженного паха. На секунду черный рассвирепел настолько, что готов был разодрать мага на части, во всяком случае запястье Люси было сжато до боли, но тут же гнев сменился милостью, слишком обманчивой, чтобы быть правдоподобной. Опираясь крыльями как еще одной парой рук о песок, тюремщик разорвал кольцо кожистого кокона, и холодный ветер гульнул по бледной коже мага. Но это было лишь вступлением. Вынудив «Лазаря» приобнять себя рукой за шею, мужчина приподнял белобрысого за бедра, удивительно легко удерживая над собой. С довольной усмешкой маньяка, демон направил головку прямо ко сжавшему входу, хриплым от возбуждения голосом шепча:
- Неужели девственник? – Первые произнесенные с момента встречи слова были отнюдь не ласковым признание в любви, и тот оттенок, который они приобретали, только студил кровь в жилах – пощады магу больше никто не обещал.
Морщась от первых болезненных ощущений от соприкосновения оцарапанной кожи с сжавшимся входом в чужое тело, демон неумолимо, как таран, проламывал себе дорогу с наслаждению, сжалившись лишь в одном: он не спешил, давая привыкнуть к ощущениям, и одной рукой придерживал мага, чтобы тот не оскользнулся. Вторая же ладонь нежно поглаживала член любовника, старательно перетягивая долю ощущений на ненавязчивые ласки горячих пальцев, то перетиравших яички, то скользящих по коже от головки до корня.

Восхитительный обман, за который в большинстве борделей платили бы золотом достался дракону бесплатно: подарок для клиента в виде ощущения первого и единственного, невинность в прозрачной обертке знания, хастлер – девственник. От этих мыслей демон усмехнулся, довольно жмурясь на боль в руке и тянущий яд змеиного укуса– месте недавнего страстного поцелуя. Как бы ни старался Лазарь причинить боль, ощущения в теле дракона были сконцентрированы отнюдь не в болевых точках:
«Думаешь тебе удастся меня объездить?» - опора в виде руки огненноволосого, казавшаяся такой надежной, превратилась в еще один инструмент управления, когда, расшатывая и без того хрупкое равновесие мага, мужчина намеренно стал прижимать человека к себе, стараясь ворваться как можно глубже в такой чудно узкий проход.
Красивое лицо Лазаря, с прикушенной от боли губой, лихорадочно блестящие глаза, это мученическое выражение лица и совсем не невинная резвость движений сбивали демона с толку, он даже пропустил несколько  ревниво-страстных движений, прежде чем разозлиться на собственную расслабленность.
На угольно-черном лице, вырезанная огненными узорами, проявилась ярость и светловолосый маг был повален на мокрый песок, едва укрытый смятой тканью кимоно. Опираясь руками о шуршащую и проминающуюся под весом опору, демон надменно, с видом победителя смотрел на распростертое тело, прижатое его весом к земле.
Недавняя обманчивая инициатива была задавлена в корне, когда чертовски медленно, словно в издевку над недавним безумным ритмом, работорговец стал выходить из тела, так, что только головка оставалась внутри, и так же медленно возвращаться, истязая разгоряченное тело каждым мигом ожидая, предчувствия накатывающей волны.

Призрак был жаден, так жаден до ощущений, словно это был последний вечер и последний секс в его жизни. И потому для дракона не стала неожиданностью цепкая хватка новоприобретенного любовника, но неумолимо резкое движение бедрами навстречу заставило мужчину прикусить язык, или щеку, точнее он сказать не мог, морщась от собственной вязкой, стекающей по зубам крови.
Отчаянный поцелуй Лазаря развеял мимолетное чувство отвращения к собственной крови, хотя, судя по выражению недоумения на бледном лице, и бывшему охраннику она не пришлась по вкусу.
Опираясь на крылья, как упавший на землю нетопырь, дракон всеже не выдержал сам, срывая едва только заданный, тягучий ритм. Шакраму хотелось впиться зубами в белоснежное плечо, вырвать клыками мясо, отомстить за эту неожиданную ночную сказку, за то, что скоро она закончиться. Разорвав поцелуй, ночной демон уже впился зубами в тонкую кожу  у самой шеи и человек чувствовал как все больше звереет его любовник, остервенело вминая в песок смазанный силуэт, как резко и больно приподнимая за бедра белое мраморное тело, черный стремиться доказать свою власть, свое превосходство. Но хриплый рык сменился тяжким грудным стоном, словно в этот самый миг озверевшей твари вырвали сердце сквозь сахарную клетку белых ребер. Схватив Лазаря за плечи, работорговец приподнял тело призрака  над землей, зарываясь лицом в спутанное полотно белых волос, роняя на светлую кожу черные как кровь земли капли. Демон сжал свою жертву так сильно, что казалось кости человека не выдержат и после столь бурного проявления звериных чувств оставят в руках ночной твари сломанную марионетку расставшуюся с душой, но тут внезапный порыв ослаб, откатывая вместе с белой пеной моря, разливаясь внутри мага горячим семенем, а грубый и злой демон бережно, словно боясь повредить и без того истерзанное тело, положил человека на теплое крыло, под тонкой кожей которого отчаянно и испуганно бились вены.

Демон сидел на песке и лениво разрезал когтями и без того подранные штаны. Когда от былой роскошной одежды остались лишь две полосы ткани, скрепленные ремнем, он довольно кивнул сам себе головой. Вид у маскарадной иллюзии теперь был еще более нереальный, но черного это, похоже, не смутило. С интересом биолога смотря на тщетные попытки человека стоять прямо и гордо, словно он был совершенно здоров, желтоглазый едва заметно улыбнулся. Лазарь, или всего лишь карнавальная маска, это чудесное видение дало дракону возможность на время почувствовать себя счастливым и не таким одиноким, и пускай на другой день все бы было иначе, он всеже хотел остаться со своим бывшим телохранителем.
Склонив косматую голову, черный расправил крылья, стряхивая мелкий песок и рассыпая его как алмазный дождь по темной, подкрадывающейся к ногам волне. Взгляд упал на серебряную цепочку и продолговатую каплю лунного камня:
«Что же, пусть он на утро даже выкинет его, я отдам это не человеку, а призраку, да, так я попрощаюсь с Лазарем, наконец-то отпущу.»
Цепочка расстегнулась и свернулась змеей на широкой угольно-черной ладони демона. Оскалившись, он как-то странно согнулся, что в равной степени могло значить и поклон, и начало побега, и положил на узкую ладонь мага свой недорогой подарок. Темные губы шевельнулись, словно он хотел что-то рассказать, поделиться чем-то, но на секунду тоскливый, взгляд стал вновь насмешливым  и тогда дракон позволил себе провести ладонью по белым волосам, тихо шепча:
- Прощай, Лазарь. – Черный призрак рванулся в воздух так спешно, что поднявшаяся водная пыль и мелкий песок скрыли от глаз момент, когда, прочитав заклинание невидимости, Шакрам поспешил в Деринхолл, чувствуя что лучше забыть о том что произошло на берегу и постараться не огорчить Магистра опозданием на праздник.
Лишь где-то по пути в играющие темные волны моря упал черный медальон иллюзии, закрывая как дописанную книгу прошедший день.

Деринхолл. » Башня Дракона

Франсуа шел неторопясь. Улица Ирисов притягивала своей животной дикостью, здесь старинные особнаяки соседствовали с развратом и неистовыми наслаждениями. Франсуа приходил сюда в ранние часы утра, когда солнце освещало красивую лепнину на старинных особняках, когда можно было любоваться этим некогда богатым районом. Маолодой мужчина посещал эти места в поисках красивых ракурсов, а их здесь было много. Там,г де улица спускалась к побережью, открывался дивный вид на воду. Франсуа остановился, любуяь видом, прикидывая, откуда лучше рисовать набережную еще раз. Он рисовал побережье много раз с самых разных ракурсов. но сейчас его целью был именно сад. За удачную картину хорошо заплатят,а  если она будет более, чем просто удачная - он оставит ее себе, и она украсит одну из стен в его квартире.
Дойдя да изящной ограды сада, художник сняз со спины складной мальберт и разложил его.

Рисовал он старательно, стараясь передать всю полноту красок, вплести в тонкие мазки кистью дивную красоту цветущих вишен, на картине с каждым новым взмахом кистью оживал сад.

Намешивая черную краску, Франсуа задумался о том, что хотел бы он быть таким же богатым,к а клюди, регулярно посещающие Улицу Ирисов в посиках наслаждений, тогда он мог бы без опаски войти в сад, пройти до  самого чайного домика... В мечтаниях он случайно мазнул черной краской по холсту. От дасады закусив губу, Франсуа уставился на эту случайную помарку, которая удивительным образом напоминала очертания человека, черного, темного... эта зловещая фигура прогуливалась в  прекрасном саду, который так точно сумел передать художник...

Отредактировано Франсуа (2007-02-07 20:39:15)

Художник проследил взглядом за вышедшем из автомобиля человеком и поразился, как его высокий и статный силуэт похож... "На это!" - Франсуа уставился на черную, посаженную неловким движением кляксу, затем перевел взгляд на человека, который неспешно прогуливался между деревьев. Художник покрутил в руке кисть,не сводя напряженного взгляда от этого незнакомца, который очевидно его не заметил. Франсуа не владел магией, даже самые элементарные основы не были подвластны ему, его магией была живопись. Но сейчас он отчетливо чувствовал исходящую от этого человека силу, некая скрытая угроза, именно так вальяжно прогуливается хищник после сытного обеда, выбирая очередную жертву...
Франсуа стоял неподвижно, изучая взглядом этого мужчину, отмечая, что он довольно хорошо развит физически: широкие плечи, сильная спина. Стоя за оградой сада и глядя на расхаживающего среди вишневых деревьев человека через витые перегородки, Франсуа чувствовал себя в относительной безопасности.
Неожиданно в его сознании полыхнул огнем азарт, художник стал торопливыми движениями рисовать прогуливающегося человека. И черный силуэт теперь становился объемнее на картине, приобретая черты этого незнакомца.

Франсуа поднял на незнакомца взгляд. Нет испуга, лишь непонятная решимость, рисуя его, художник словно продумывал его жизнь, возможные варианты имени, возраст и род занятий. Конечно они не могли быть точными, но это была некая игра, игра с чужой жизнью, часть которой навсегда оставалась в картине.
Голос у мужчины был приятным, с необычной прокуриной хрипотцой, бархатистый.  Франсуа расправил плечи, выпрямившись во весь рос. Он помотал головой. Многие этот жест расценивали как невежливое обращение, но на большее он не был способен. В голове мелькнула мысль,что этому господину может не понравится его картина, может он сочтет это нарушением личной свободы, но картина получилась неплохой и необычной: девственный нежный сад и черный зловещий незнакомец. Франсуа мог поклясться, что от этого высокого мужчины пахнет смертью и веет холодом. Он еще раз развел руками и отрицательно покачал головой, немой не может сделать большее, когда у него с собой нет грифильной доски, которую он обычно тоскал с собой в магазин и писал на ней то,что ему было нужно сообщить продовцу.
Он стоял  и смотрел на незнакомца напряженным взглядом.

Франсуа смотрел на него и чувствовал себя совершенно беспомощным, но в то же время готовым драться за свою картину. Он не ответил лишь отошел на шаг, настороженно глядя на мужчину. Всегда, когда люди подходили к нему с вопросами "Который час?", "Как проти на такую-то улицу" или "Что рисуешь?", он чувствовал себя особенно неловко от того, что не мог ответить. Он стоял молча и это молчание создавало некую неловкость, давая понять незнакомцу, что художник испуган, хотя страха Франсуа не испытывал. Сейчас было нечто иное... странное спокойствие и уверенность. Мужчина снял очки, что-то было не так в его взгляде... дело даже не в его холодном, безжалостном блеске, скорее было что-то еще, но вот что - он не мог отпределить, искуственность... Он снова подумал о том,что от незнакомца веет смертью и порадовался тому,как точно он смог передать это на картине. Через мгновение узкие губы Франсуа растянулись в напряженной улыбке, а взгляд впился в лицо мужчины, запоминая красивые и жестокие черты.

Франсуа отступил на шаг. Непонимание. Он смотрел на этого человека и не понимал. Не понимал его глаз, не понимал его правильные черты лица, его одежду... Он казался ему таким же неестетсвенным,как и этот силуэт на картине.  Такой же черный, столь неуместный в этом саду мужчина. Художник замер на мгновение, подумав, что если этот человек захочет избавится от картины, а следовательно и от Франсуа, который помешает ему сделать это, то он даже не сможет позвать на помощь,не сможет попросить его не причинять вреда его труду...
Но страх отступил, отпуская свои ледяные щупальца от сознания Франсуа.
"Истерзанная душа?" - подумал он, подходя ближе к незнакомцу и неуверенно ободряюще касаясь его плеча. Тревога во взгляде глаз Франсуа, внезапно похолодевшие пальцы,сердце, которое заколотилось в груди, затрепыхалось как пойманная в селки птица... Но он все же стоял рядом, глядя на мужчину. Он не скрылся в панике, не убежал, нет. Он стоял здесь с человеком, который мог убить его. Да, именно убить, Франсуа понял  как только увидел этого человека, но только сейчас осознал все в полной мере. Ладони вспотели, взгляд выдавал его напряжени. Он отогнул ворот рубашки, где неровным почерком было написанно ручкой "Франсуа Бенуа", затем кивнул и показал на себя пальцем. Он не планировал представляться, но сейчас все мысли отступили, оставив место лишь инстинктам, господствующим из которых в данный момент был инстинкт самосохранения. Было и еще что-то...желание понять, да именно, было желание понять этого незнакомца, глядя в неестественный блеск его глаз, понимая всю опасность источаемую его телом...понять, кто перед ним.

Незнакомец предложил купить картину. Его приятный голос был холодным и бесжалостным. Взгляд смотрел на Франсуа безразлично, совершенно. Художник вдруг осознал, что этот мужчина совсем не ценит жизнь, ему, несомненно, было одинаково безразлично, стоит ли перед ним живой человек или каменная статуя... одинаковый пустой взгляд.
Франсуа скользнул взглядом по его форме, затем снова посмотрел в глаза. В карих глазах художника не было страха. Он привык, к тому, что повороты судьбы бывают иногда слишком крутыми, слишком. Азарт и огонь в глазах потухли, их глубина стала задумчивой, отрешенной. Человек, переживший многое за свою не столь продолжительную жизнь понимал, что если он откажется отдать картину - обстоятельства развернуться плачевно для него.  Отдав картину он все же сможет сохранить жизнь себе и нарисовать этого человека потом, восстанавливая черты его лица по памяти. Он взглянул на мужчину выдержал его взгляд. Франсуа не был хрупким изнеженным мальчком. Он сам зарабатывал и мог здраво оценить свой труд, а еще больше оценить то, что добивается всего сам. Он ценил жизнь, не в том понимании, в котором принято думать об этом. Нет. Он ценил именно жизнь, именно то, что живет, что дышит. Пусть недолговечно, но все же. Он собрал краски и политру, сложил кисти в мольберт и собрал его, сняв предварительно холст и протягивая его незнакомцу, он смотрел в глаза мужчины, давая понять, что не боится, не боится совсем. Франсуа не боялся смерти, он видел ее слишком много. Он вздохнул и закрыл глаза, позволяя порыву свежего морского ветра запутаться в волосах. Его илцо было хмурым, он понимал, что может ждать от этого незнакомца чего угодно. Всего. Было желание развернуться и уйти, но Франсуа остался стоять на месте, понимая, что спиной к этому человеку лучше не поварачиваться. Его губы произнесли слова, слова без звука, неслышные и невесомые: "Надеюсь она понравится вам и украсит стену в вашем доме".
Он снова открыл глаза. стоя с этим незнакомцем, сильным, статным, Франсуа выглядел жалко, его потертая старая одежда, лохматые волосы.
На мгновение ему показалось, что перед ним стоит сам дьявол в совершенном, прекрасном своем воплощении. Что ж, если так, стараха не было.
"Чего ты хочешь?" - Мелькнуло в голове Франсуа: "Что... что же тебе нужно..." - Его внмиательный пристальный взгляд, взгляд человека, который совсем не боится смерти.

Глаза художника удивленно расширились, когда незнакомец пропал прямо перед его носом. Он даже отшатнулся назад, шарахнулся, как испуганный зверь, не заметив вырвавшегося из зажигалки ядовитого газа, не почувствовав, как с воздухом тот проникает в его легкие…
Его изумлению не было предела, для Франсуа такие магические явления всегда были чудом, так же как для ребенка фокус с выуживанием кролика из шляпы. «Никогда не любил этот фокус…» - Подумал он, сжимая в пальцах зажигалку и глядя на нее. «А.С. Арриус…Арман…Асмодей… нет, не так», - Франсуа стоял неподвижно, вокруг не было ни души. Картина пропала вместе с этим странным мужчиной. А был ли он вообще? Бы ли?.. «Если есть зажигалка, значит был и он», - художник провел большим пальцем по инициалам выгравированным на зажигалке: «Красивая». Он сунул вещицу в карман брюк, перекинул через плечо свой мольберт и неторопливым шагом направился вдоль ограды сада. Франсуа понимал, что о том, что случилось с ним утром будет думать весь последующий день. А как думается лучше всего? Разумеется за чашкой чая, дома… Поэтому, решив приберечь размышления о таинственном незнакомце до этого момента, Франсуа пошел домой, стараясь забить голову какими-нибудь пустяками вроде такой ерунды как: надо бы полить цветы, сегодня лучше заварить чай с бергамотом, его аромат навевает лучшие идеи. Он улыбнулся и засмеялся тихим смехом, едва различимым в звуках улицы. Произошедшее казалось таким невероятным, таким захватывающим, этот мужчина ворвался в серую жизнь Франсуа черным вихрем. «Он убийца», - пронеслось в голове: «Он убил много людей, ему нравится отнимать жизни и он купается в крови…» Воображение услужливо подтолкнуло картину, где статный незнакомец стоит в багровых водах…кровавой реки…
Дышать вдруг стало трудно, сердце чаще забилось в груди. Художник остановился, решив, что это из-за быстрой ходьбы. Решив передохнуть немного, Франсуа прислонился спиной к стене одного из зданий. Он дышал тяжело и часто, дыхание с хрипом вырывалось из груди, в горле быстро пересохло и мысль о чае с бергамотом стала еще более блаженной, чем раньше. Уверенно кивнув, Франсуа свернул на боковую улицу, направляясь к своему дому.
Трущобы города Дерин ---> Квартира на первом эиаже одного из домов.

Официальный Город Дерин. --- Отель "Альбион" - Трансгрессионная служба.

Улицы слишком быстро утомляли, выводили из себя, так что начинали раздражать даже звуки хлопающих дверей, шагов, голосов. И Ева была рада, что, наконец, смогла выбраться из этого слишком живого, слишком реального города. Еще несколько минут она продвигалась вглубь сада, пока не перестала слышать, чувствовать чье-то присутствие. И только тогда она позволила себе остановиться, посмотреть вокруг. Ей на несколько секунд показалось, что в мире не осталось ничего больше, кроме тысяч белых и розовых цветов. Она коснулась лепестков ближайшего цветка пальцами и желание сорвать его, уничтожить, растереть в ладони в порошок, тут же прошло. Еве показалось, что она невольно улыбнулась – или все же показалось? Только сейчас она поняла, что ее внимание приковано уже не к цветку. Теперь она вглядывалась в заросли сакуры, будто ожидая чего-то. Но чего? Чудес, в которые она перестала верить уже слишком давно? На мгновение показалось, что она заблудилась, и выхода назад из этого сказочного места уже не будет. Было совсем тихо, но где-то невдалеке…Шум волн? Девушка сделала пару неуверенных шагов, а потом уже готова была бежать навстречу звуку.
И вскоре сквозь ветки она увидела море. Ева сама не заметила, как спустилась по каменным ступенькам – остановилась она только у самой воды. Лишь чуть-чуть не хватало сил волнам, чтобы коснуться носков ее ботинок. Ей пришлось зажмуриться, чтобы побороть незнакомое чувство, возникшее так внезапно – смесь боли и безысходности, но не тех, что возникают, когда стоишь лицом к лицу со своими кошмарами, а совсем иных, прежде ей незнакомых. Когда это наваждение немного отступило, девушка посмотрела на песок, на воду, на блестящие влажные камушки, валяющиеся у нее под ногами. Захотелось стать маленькой девочкой, чтобы позволить себе опуститься на колени и начать строить свой собственный замок, который позже можно будет украсить ракушками, а потом побыстрее уйти отсюда, чтобы не видеть, как вода доберется до твоей маленькой мечты. Но ведь тут никого сейчас нет… Почему бы не осуществить этот бредовый план? Но тут же новая волна захлестнула сознание – волна одиночества. Некому будет потом показать этот замок, не с кем будет разделить радость. Девушка закусила губу, даже не заметив, что острыми зубами раздирает ее в кровь. Тут что-то блеснуло всего в нескольких шагах от нее. Ева подошла к тому месту где, как ей показалось, она увидела эту вспышку, присела на корточки и пошарила рукой по песку, слегка промочив рукав кофты в морской воде. И вот на ладони у нее лежит небольшая, но необыкновенно красивая ракушка. Она блестит и переливается так волшебно и радостно, что даже грусть отошла на второй план, ослепленная ее светом. Несколько минут девушка рассматривала ракушку, переворачивая ее на ладони, наслаждаясь ее красотой, а затем отошла от воды, села на песок и пошарила в своей сумке. Не без удовольствия она нашла там тонкий кожаный ремешок. Достав из кармана джинсов свою опасную бритву, Ева с ее помощью проделала в ракушке небольшую дырочку, стараясь действовать как можно аккуратнее, чтобы ничего не испортить. Через это отверстие она и протянула ремешок, а потом связала его свободные концы узлом. Убрав бритву в карман, она сжала только что изготовленный кулон в руке и устремила взгляд на море.

Девушка легла на песок и подняла руку с кулоном над головой. Ей нравилось наблюдать как ракушка, ловя блики света, становится почти нереальной. Ева никогда раньше не видела таких красавиц.
А скоро встанет солнце, и разумнее ей будет уйти с пляжа хотя бы в тень деревьев. Девушка ужа даже думать перестала о том, чтобы сейчас отправляться домой. Еве казалось, что она наблюдает со стороны за всем, что происходит – откуда взялось это чувство, она сама не понимала. Она нащупала рядом с собой камень и швырнула его в сторону моря,  приподнявшись на локтях, чтобы посмотреть, докинула или нет. И что-то заставило ее повернуться в сторону сада, будто она почувствовала, что на пляже все же не одна. Было плохо видно, на самом ли деле на ступеньках, по которым она недавно так резво сбежала к воде, кто-то сидел, или это было просто ее воображение. Однако она все же поднялась, отряхнув песок с одежды, и направилась в сторону сада.
Да, она не ошиблась, на ступеньках сидел мужчина. Ева внимательно пригляделась к нему. Он выглядел очень спокойным, задумчивым. Но девушке показалось, что за спокойствием скрыта грусть – его грусть, до которой никому не добраться. Она попыталась хотя бы на секунду поймать его взгляд. Но, наверное, он был не в настроении разговаривать с кем бы то ни было, так что стоило пройти мимо… Но, поравнявшись с ним, Ева  остановилась. Она замерла на несколько секунд, а потом, не особо понимая, что делает, развернулась к незнакомцу и повесила ему на шею кулон, который сжимала в руке. Девушка удивилась собственному поступку и немного растерялась, но старалась не показать виду.

Ева наблюдала, как сквозь ее пальцы бежал песок, отданный ей незнакомцем, и ей захотелось рассмеяться. Это было похоже на игру. Она дождалась, пока весь песок просочится меж пальцами, а потом перевернула руку, позволяя последним песчинкам упасть с ее ладони. На губах мужчины играла улыбка, но в его глазах не было веселья. Ева опустилась на корточки перед ним, так что теперь они были на одном уровне. Хотелось спросить что-нибудь, узнать, кто же он такой, но девушка молчала, он тоже молчал.
Ева обвела взглядом сад, пляж… Никого кроме них так и не появилось. Избавить незнакомца от грусти, от его мыслей… Руки девушка легли к нему на плечи, пальцы слегка сжались. Ева наклонилась к нему, едва касаясь его шеи губами. Девушке казалось, что все происходит медленно, совсем медленно, но на самом деле двигалась она стремительно, как настоящий хищник. Наверное, мужчина даже не успел понять, что сейчас она вопьется в его шею, что буквально секунды отделяют его от черты, переступив которую он уже не сможет вернуться. И она уже готова была прокусить нежную кожу, как ремешок от подаренного ею же кулона коснулся ее губ. И это заставило ее отшатнуться, отпустить его. Она не поняла, почему она не может убить его, но она именно не могла. Девушка опустилась на ступеньку рядом с незнакомцем и, уже не глядя на него, вытащила из сумки сигареты, закурила. «Прости», - прошептала она одними губами, надеясь, что он все же не понял, что случилось, точнее, что могло случиться.

Девушка так и не заставила себя снова посмотреть на незнакомца, скорее всего потому, что ей было немного неудобно за свое поведение. Причем не за то, что она могла бы убить его, а за то, что она его не убила. Может быть, это случилось потому, что она не так давно охотилась, и убивать еще кого-то просто ради забавы не было никакого желания. А может быть потому, что ей все же хотелось увидеть улыбку не только на губах мужчины, но и в его глазах. Могла быть и третья причина – она была хотя бы несколько минут не одна. Пусть она и впервые видела его, но ощущение чьего-то присутствия рядом было не самым последним делом. А совсем скоро окончательно взойдет солнце, и единственным ее укрытием от обжигающих лучей будет тень от ветвей.
Голос мужчины вырвал ее из собственных мыслей. Первая фраза, произнесенная им за это утро. Ева не сразу поняла, что он сказал. Какое-то название… Кажется, он произнес «Черная луна», кажется, сказал, что хочет спросить о чем-то. Ева не была уверена, что все расслышала верно. Она так и не узнала, как зовут его, но они остались на равных – ее имя тоже не было озвучено. Шаги за спиной говорили о том, что он уходит. Теперь у нее есть выбор. Остаться тут, дожидаясь вечера или отправиться домой, забыв об этом утре и разговоре из одной фразы. Был еще один вариант – теперь она могла телепортироваться в Берлин, а к вечеру вернуться сюда, в этот сад при помощи своего же телепорта, чтобы потом отправиться на поиски «Черной луны». Может быть можно было бы еще догнать незнакомца и спросить точно, куда же ей надо явиться для разговора… Да к черту, сама найдет. Девушка неторопливо поднялась со ступенек и прошла немного вглубь сада, чтобы не оказаться под открытыми лучами восходящего солнца. Она опустилась на землю, прислонившись спиной к стволу одного из деревьев, закурила и лишний раз пожалела о том, что не захватила с собой книгу.

Отредактировано Ева фон Махт (2007-02-21 20:37:15)

Написав месседж Змеелову, от нечего делать полировал маникюр полировкой, сидя на скамейке заложив ногу на ногу и откинувшись на резную спинку. При этом не забыв активировать кинетическую и ментальную защиту(а еще от стихий, "пламени" и принудительной трансгрессии).

Отредактировано Принц Людвиг (2007-02-23 03:08:25)

Подняв взгляд и чуть заломив бровь, тонко улыбнулся, убирая пилку-полировку и вставая со скамейки.
-Как понимаю, княжич Арлесс фон Моро? Принц Людвиг, будем знакомы, - кивнул, представляясь. - Нас никто со стороны не видит, память места не отпечатывается, так что можете об этом не беспокоиться. Пациент, как погляжу, с вами?
Последнее было видно по характерному "воздуху в охапке". Да и не только.
Сам Принц, несмотря на легкий флер доброжелательной приветсвенности, все равно производил впечатление, отмечаемое скорее даже задними умом - интересно, любопытно, но это эгоистичный интерес, абсолютно чуждый любому моральному соучастию. Весь мир игра и наша сцена, и все на ней сплошной декор.

-Ясно. Про солнечный свет вы заметили вовремя, так что придется вам немного подождать.
Принц отошел на шаг в сторону, глядя теперь на водную гладь и визуализировав "сотовый".
звонок

*Что ты собираешься делать?* - Потянулся Велимир к Арлессу мысленно. Связь была блеклой и очень неполной после ставшей почти привычной полной ментальной общности. *Твою мать, да не молчи!*

Велимиру стало страшно. Арлесс молчал, и усыпить его снова не получалось. Как не получалось взлететь и даже связаться хоть с кем-то, кого он знал. Он был беспомощнее младенца и сознание в этом состоянии казалось ему поистине проклятием.
*Ты хочешь снять метки? Или...* Мысль он не закончил. Представился Гердиус, Карпатия, Юха, мама Арлесса. Драконы, горы и ясная четкость всего, что только может произойти. Он не видел в Тени мыслей о разрыве раньше, но одним Вечным известно, как можно научиться скрывать мысли за шесть лет Зеркального опыта.

- Сколько действует зелье? - спросил Арлесс спокойно. На каких компонентах изготовленно именно это зелье он не мог предположить - слишком много было вариантов, но по любому, несмотря на то что мысль была дельная, предстояло ешё провериять зелье.

- Идёт, - согласился Арлесс, - Но я сначала должен проверить и иметь на руках и зелье и антидот. - произнём Арлесс спокойно глядя на Людвига. Возможно принц и не догадывался почему карпатском княжичу так было важно не травануть вампира, но по-хорошему Арлесс сам будучи зельеваром, придерживался эллементарной этики. Есть вещи о которых нужно говорить прямо, иначе это уже выходит за рамки процессионального отношения к делу.

Отредактировано Арлесс фон Моро (2007-02-23 02:41:09)

Кивнув и опустив на траву Велимира, Арлесс аккуратно и уверенно взял фраконы из руки Людвига и заклинаний за пятнадцать разложил у себя в уме зелья на компоненты и просчитав в соотношении энегетичность и катализаторы, соответствие антидота зелью и его токстичность и что ядовитого для вампира в зельях ничего нет, выписал чек и отдал Людвигу и опустившись рядом с Велимиром, разомкнул его губы и осторожно влил содержимое фиолетового флакона ему в рот. Флакон с антидотом Арлесс убрал в карман.
*Приятных снов, Мастер* - не без нотки злорадства мысленно произнёс он на прощание и встав, снова поднял Вампира левитацией. Связь притупилась и стала тусклой, Велимир ощущался сейчас спокойно и неактивно.
- Все готово.

Убрав чек и без особых эмоций пронаблюдав усыпление вампира, кивнул.
-Сейчас траснгрессирую, - предупредил "пассажиров" маг.

Построив формулу, перенес всех троих по месту назначения.

Дом Змеелова.

--- Трущобы. Улица Ирисов. » Дом Змеелова.