АльбионXXI

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » АльбионXXI » Берлин. » Клуб "Догма" --- третий этаж.


Клуб "Догма" --- третий этаж.

Сообщений 1 страница 8 из 8

1

На третьем этаже клуба «Догма» размещаются покои вампира, комнаты обслуживающего персонала, кухня-столовая, подсобные помещения.

Покои Аллана.

Как и всё в этом пристанище грехов покои Аллана выдержаны в мрачных чёрно-алых тонах. Стены каменные, в полметра шириной, отполированные до серо-зеркального блеска. Потолки невысокие, сводчатые. Помещения два: довольно большая гостиная и отделённая от неё широким арочным проёмом спальная комната. В гостиной огромный камин, мягкий малиновый ковёр на полу и кожаные подушки, с успехом заменяющие всю остальную необходимую мебель. В спальной комнате низкое ложе с ажурными чугунными спинками, слева от арочного входа – старинное зеркало в бронзовой раме, обладающее магической особенностью. С какого бы места в этой комнате ни посмотреть на него, отражение зрительно «приближается». Глядящему в него начинает казаться, что он едва не утыкается носом в гладкую стеклянную поверхность. Стена напротив входа в спальную скрыта за тяжёлыми складками чёрных портьер. Если их раздвинуть, можно увидеть две клетки по обеим сторонам от ложа. В левой клетке ничего интересного. В правой – магически скрытый выход, ведущий в различные помещения цитадели. Окон нет. Освещение – алые магические светильники и чёрные свечи в бронзовых подставках на каминной полке в гостиной.
Вход в покои вампира через гостиную. Открывается только по желанию Сида или двух его заместителей и представляет собой на время появляющийся в каменной кладке проём, бесследно исчезающий, когда не надобен. Перед тем, как попасть в покои из коридора на третьем этаже клуба, необходимо миновать узкое замкнутое пространство в метр шириной, отделяющее комнаты от остальных помещений (не только боковые стены, но также потолок и пол). Попадающий в это пространство чужак, чьё присутствие фиксируется магическими и немагическими устройствами, будет расплющен стенами, которые начинают сдвигаться при его появлении (минуты три будет на то, чтобы написать завещание). Пола в этом пространстве тоже нет, вниз щель уходит до уровня земли, вверх – до потолка третьего этажа. Щель – ещё одна забава Кровавого барона, где он давил ослушавшихся слуг. А вот в достатке имеющиеся здесь насекомые, от мокриц до саранчи, которые густой вуалью затягивают пространство – заслуга Аллана.
Покои пропитаны ядовитым газом. На все расы, даже не вампиров действует как парализующее, но не приносящее никакого вреда физическому здоровью. Парализует постепенно, начиная от онемения конечностей и заканчивая невозможностью моргнуть. Газ, на ярком свету отливающий алым, в сумрачных покоях вампира практически невиден, но вполне ощутим любыми приборами, улавливающими вредные вещества (в том случае, если «проверка» проводится в самих покоях, а не за их пределами).
Для всех, кроме самого обитателя комнат, срабатывает только односторонняя телепортация (сюда попасть можно).

Подземные хранилища и лаборатория.

Глубоко под землёй, ниже уровня проходящих под городом катакомб, находятся хранилища ядов, созданных за многие сотни лет упорным маниакальным трудом отравителя. Бесчисленное множество пыльных полок и каменных уступов в стенах пещеры взбегают до самого потолка, теряющегося в кромешной тьме. Туда не достигает даже свет факелов. На полках свалены без разбора пузатые колбочки и ёмкости, книги, свитки, чертежи, поломанные информатории, намертво запаянные металлические коробы, различные приборы для измерения, соединения и изменения жидкостей, газов, порошка и прочие предметы неизвестного назначения и престранной конструкции. Таким же барахлом заставлен дубовый стол на прочных ножках, стоящий в углу пещеры. Из этого просторного помещения несколько коридоров ведут в пещеры поменьше, где изменена магическая атмосфера или физические показатели, при которых не возможно хранение отдельных ядов или противоядий. Здесь же содержатся редкие растения и насекомые, в живом или «законсервированном» магией состоянии.

Кухня-столовая.

Местное развлечение обитателей цитадели. Безумный архитектор превратил это помещение в выставочный зал орудий пыток. С появлением нового хозяина крепости почти все устаревшие предметы утвари снесли на свалку, но на их более современные аналоги были перенесены точно такие же магические заклятья. Нюрнбергские девы вместо шкафчиков, кричащие и истекающие кровью позорные маски на стенах, стулья ведьм вкруг массивного дубового стола, вилки еретиков, якоря и прочие забавные вещи, норовящие подвернутся под какую-нибудь часть тела. В помещение ведут три ступеньки, возводящие на площадку-эшафот, который проваливается, если не знать, куда ступить.  Орудия хоть и срабатывают, но магически запрограммированы на невозможность лишить жизни.  На кухне постоянно крутятся официанты, декораторы, охрана, устроители иллюзорных шоу, стриптизёры, сами повара - короче все, у кого выдалась свободная минутка перекусить или обсудить последние сплети. Обитатели цитадели любовно называют это место «Мясной лавкой».

Обслуживающий персонал клуба как большая дружная семья. Кто вор, кто убийца, кто просто сумасшедший – этот вертеп разврата поглощает все отбросы общества, даёт крышу над головой и обязательство хранить от заслуженной расплаты за содеянное, но лишь до тех пор, пока работники находятся на территории клуба. Или – пока это не вредит самому Аллану.

Помещения магически защищены от телепортации (кроме оговорённого выше), слежения (не просто отсутствие какой-либо жизни в помещениях, а ложная «безобидная» информация о деятельности того или иного объекта, особенно персонала, создание «шума» на ментальном уровне, телепатическая «глухота» между объектами внутри и вне стен клуб как естественная магически неустойчивая связь), физического разрушения здания в результате какого-либо воздействия. Месторасположения тайных подземных хранилищ и коридоров, ведущих к ним, искажены, на картах не обозначены, а среди подземного народца распространён слух, что тайные пещеры где-то под катакомбами и под клубом то ли заражены смертельно ядовитыми газами, то ли битком набиты какими-то кровожадными тварями. Что, впрочем, не далеко от истины…

Отредактировано Аллан Сидхартха (2007-01-15 10:37:42)

2

Под сводчатыми потолками хранилища пробежал пьяный шёпоток ветра. Из бокового коридора в просторную пещеру пробрался мерзкий крысоподобный кобольт. При его появлении горящие ровным огнём факелы всколыхнулись, и по стенам пробежались причудливые пугающие тени, преследуемые едва различимым в прохладном и сухом воздухе стрёкотом. Испугавшись, рыжешёрстый коротышка, юркнул обратно в коридор и не сразу осмелился вновь показать свой нос, жадно втягивающий запах.
Да… да… Иди же ко мне… это вкус сырого мяса, истекающего дымящейся кровью… Иди… не бойся…
Кобольт неуверенно заковылял по земляному полу пещеры, утоптанному до твёрдости камня. Коротышка боялся, но он очень хотел есть. Последние два дня приходилось питаться останками детёныша лепрекона, но вчера утром кончились и эти жалкие объедки. Стая изгнала коротышку и обрекла на верную смерть, толкающую его всё и ближе и ближе к чёрной яме в углу пещеры, доверху заполненной отвратительной шевелящееся массой.
Бедный малыш… Бедный… бедный…
Голос насмешливый, голос тихий, тонкими струйками отравляющего газа цепляющийся за поредевшую шкуру и въедающийся в разум, зовущий, повелевающий, умоляющий… Запах звал его, приманивал к этому месту и сулил избавление от голода…
Кобольт провалился передними лапами в расходящуюся под его весом рассыпчатую массу. Сотни чёрных, гладких, как обкатанные волнами камешки, скарабеев прыснули в стороны, неожиданно открывая в иссяно-чёрной глубине ямы на уровне восьми-девяти футов неподвижную человеческую фигуру с закрытыми глазами и покоящейся на губах улыбкой.
Он отпрянул, но слишком поздно. Передняя часть туловища перевесила, роняя крысолюда вниз. Волны скарабеев тут же сомкнулись над ним, как воды океана над тонущей в бурю лодчонкой, и вновь всё утихло.

3

Он лежал в яме несколько дней, одежда отсырела и прилипла к холодному, как лёд, телу, кожа покрылась сероватым грязным налётом от постоянно переползающих по рукам и лицу насекомых. Но стоило ему вздохнуть, прорваться сквозь пелену необоримого сна, зарычать (и услышать лишь сдавленный хрип в иссушённой жаждой глотке), как скарабеи, мелкие слуги тёмной власти, прыснули по песочным стенам, въедаясь в них и исчезая в образующихся коридорах. Земля под Сидом прогнулась и слегка осела благодаря слишком яростной работе жуков.
Он открыл глаза. С трудом разлепил покрытые грязью веки, и светло-серебристые радужки вспыхнули во влажной черноте белков. Без единого звука вампир поднялся из ямы, и тут же тысячи скарабеев в несколько мгновений забросали её песком и землёй, сравняв яму с полом. Сид вздохнул, его полустон-полувздох разбуженного после продолжительного небытия зверя прокатился под сводами пещеры. Я голоден, голоден, ГОЛОДЕН!!! Он готов был вырвать собственное сердце, чтобы насытиться его бессмертным вкусом, когти заскребли по груди, впиваясь в бронзовые литые мышцы. Кровь, кровь, горячие потоки крови, море крови, кровь, заполняющая весь мир, затопляющая всю его сущность. Там, на поверхности, скорее, скорее туда! Он чуял страх и боль, он чуял отчаяние. Бесшумный невесомый шаг, хлопанье влажной и липкой одежды, хруст хитиновых тел, раздавленный в ладонях, тень, мелькающая на стенах в свете факелов – бред или явь, нарушившая всегдашний гробовой покой подземелий?

Клуб "Догма".

4

Клуб "Догма".

Аллан завалился в одежде на постель, заложил руки за голову, закрыл глаза. Чуткий слух улавливал тихое поскрёбывание в углах, шуршание хитина, крошечных лап, крошечных тел. Что-то упало на подушку рядом с ухом вампира, он открыл глаза и повернул голову. Periplaneta orientalis* соскользнул с чёрного шёлка на простынь. Щелчком пальцев Сид отправил его в полёт и снова положил руки под голову, лениво потягиваясь.
Скука, ах, скука... Бессмертный задремал было, но сон был не крепким, тревожным. В видениях то и дело проскакивали мрачные фигуры, которые, казалось, нависали над самым его носом и таяли, стоило лишь приоткрыть глаза. В конец концов, вампир устал бороться, заставлять себя хоть немного поспать. Он поднялся, переоделся в форму офицера полиции города Дерина, натянул перчатки из светлой кожи, фуражку с козырьком, тень от которой будет скрывать большую часть лица.
В карман вместе с сигаретами отправились две зажигалки. Одна обычная, а во второй находился немагический яд. Он представлял собой бесцветный газ, при вдыхании которого через десять минут учащалось дыхание, появлялись сильный кашель с обильным выделением пенистой мокроты, головная боль, одышка, посинение губ, век, носа, учащение пульса, боль в области сердца, слабость и удушье, температура тела поднималась до 38-39°. Если в течение суток не принять противоядие, отравление завершалось смертельным исходом.

Трущобы. Улица Ирисов. » Японский сад на побережье.

__________________________

*чёрный таракан

Отредактировано Аллан Сидхартха (2007-02-08 07:07:28)

5

Трущобы города Дерин. » Квартира на первом этаже одного из домов.

Аллан телепортировался в свои покои. Отсутствие телефона вынуждало его всё время использовать трансгрессию, если вампир желал пообщаться с кем-либо. На этот раз ему понадобился первый заместитель. Ашэр был найден на кухне, лев отдавал какие-то распоряжения скопившемуся в помещении персоналу, но, заметив Аллана, замолчал, вопросительно взглядывая на него. Сид попросил его на несколько минут освободиться. Они вышли с кухни.
- Ашэр, будь другом, одолжи телепорт.
Лев недовольно хлестанул себя по икрам хвостом. Опять Сид что-то задумал, иначе улыбался бы он так радостно, от уха до уха? Никогда ещё просьба передать ему артефакт не заканчивалась ничем хорошим. Но что ему, собственно, оставалось? Ашэр пожал плечами, кивнул и направился в свои комнаты. Вскоре он наведался в покои вампира и передал ему сбрую с вделанным в ремни серым неприметным камнем овальной формы. Именно этот камушек и был артефактом, остальное придумали для удобства использования телепорта Ханом. Вампир расстегнул фиксирующие ремешки, и камень упал ему на ладонь. Вскоре Сид исчез.

Порт. » Деринские доки и морская таможня.

6

Порт. » Деринские доки и морская таможня.

Шаги, заглушённые мягким ворсом ковра. Здесь тихо, как в склепе. Свечи горят на каминной полке, едва слышно потрескивая и тускло отражаясь рыжими огоньками в полированной поверхности стен. В какой-то момент они начинают качаться и подрагивать, потом снова успокаиваются. А на каминной полке остаётся бутылочка с зельем. В её выпуклом, слабо мерцающем тёмном стекле отражается удаляющая фигура.
Игра, шутовство. Гогочущие паяцы на потеху публике скачут по деревянному настилу сцены. Их рты искажаются от смеха, но он не слышен. Здесь, через тысячу лет смех также мёртв, как и душа обитателя этих мест. Где-то за толстыми каменными стенами стонет и рвётся ветер. Непогода. Качаются, трещат от натуги ветви деревьев, шуршат листья, как заклинания. По тёмной поверхности пруда, разбитой рябью, бегут серые облака. Уныло и смутно.
Он закрывает глаза, чувствует – холодно. Внутри всё сковывает ледяными путами от голода и вселенского неизбежного одиночества. Как ни старайся, куда ни беги – от себя не денешься никуда. Он поднимает руку и рассматривает в мутном алом свете круглый предмет, размером, примерно, в две трети его ладони. Прозрачные стеклянные когти поблескивают на зеленовато-жёлтой бархатной поверхности, даже на ощупь – сладкой. Запретный плод. Усмешка прорезает губы, пальцы сжимаются, и слышится влажный хруст. Вампир отшвыривает раздавленное в руке яблоко. Сок остаётся на ладони. Ещё долго он лежит и смотрит на неё, потом опускает. Взгляд бесконечно чёрных глазниц застывает на едва различимых потолочных росписях. Дикие звери, крылатые чудища, пронзённые копьями и мечами, истекающие кровью, пожирающие корчащиеся в огне тела. Ни звука. Прошлое наплывает, давит и заставляет погрузиться в полудрёму, когда черта между явью и сном стирается, позволяя видениям свободно склоняться к тебе, лежащему на постели, и шептать – кричать едва слышно – обвинения. Тебе в лицо. Лежишь и смотришь в потолок. Ты привык, Аллан. Ничто не избавит тебя от прошлого, только всемилостивейшая смерть, равняющая всех – и праведника, и грешника, и слабоумного, не решающегося обрести ту или иную ипостась.
И всё-таки ты не выдерживаешь, прикрываешь отяжелевшие веки. Миг – и комната наполняется прохладой, дивным ароматом, шёпотом белых цветов. Ты стоишь по пояс в воде, вода же – до самого горизонта, куда ни глянь. Зеркальная поверхность отражает быстротекущие облака, там, в сини небес, и яркие солнечные блики. Прямо из воды вокруг тебя и всюду, до края мира, тянутся тонкоствольные деревья с окутанными снежным саваном ветвями. Лепестки, кружась в лёгких порывах ветра, падают и падают на воду. Ты видишь своё отражение. Потух блеск чёрных глаз, теперь они обычные, как раньше. На тебе – тога римского прокуратора, белая, с золотой богатой окантовкой по краям. Плечи обнажены. Тёмные, вьющиеся волосы спадают крупными прядями.
Твои глаза голубого цвета. Ты улыбаешься. Ты улыбаешься?.. Опуская руки в воду, ты чувствуешь – она горяча, как кипящая смола. Лицо искажает боль. Вода дымится, вода начинает бурлить, от горизонта до горизонта. Она темнеет. Она становится ярко алой, как кровь, и тягостный аромат смерти плывёт над поверхностью. Багровые облака в чёрных небесах смеются тебе с высоты. Очнись, Давид… Очнись, Давид… Он приходит в себя так резко, что тело несколько мгновений не слушается приказов и не способно пошевелиться.
Это был сон? Неужели это был сон? Спустя почти две тысячи лет? Сон? Смятение, ты чувствуешь – задыхаешься, горечь подкатывает к горлу, сдавливает пальцами, требует слёз. Очнись, Давид… Очнись, Давид... Очнись… Ты прижимаешь ладонь к губам, не в силах сдерживать крик, заглушаешь его. Руки дрожат. Кожа разрывается белоснежными клыками, кровь капает на губы, подбородок, скатывается по шее на воротник. Боль не настолько сильна, чтобы заглушить Голод.
Художник. Ты нужен мне, Франсуа... Он исчезает.

Трущобы города Дерин. » Квартира на первом этаже одного из домов.

7

Трущобы города Дерин. » Квартира на первом этаже одного из домов.

Сидишь на краю кровати и возвращаешь камень в кожаные ремни. Теперь он не нужен тебе. Чего ты хотел? Выкрасть парня, посадить в клетку и ждать. Ждать, наблюдать, как он будет умирать, не слишком долго, но мучительно, не имя возможности выкрикнуть хоть слово обвинения. Глаза. Всё рассказывали бы его глаза, которые ты вырвал бы в то самое мгновение, когда художник смирился бы со своей судьбой. Быть может, это произошло бы слишком быстро, а может и никогда. Теперь тебе не хочется этого знать. Не сейчас... Думая об этом, ты смотришь на ремни, перебираешь их в руках, потом бросаешь на ковёр у постели. Оборачиваешься.
В соседней комнате на каминной полке зелье всё ещё ждёт тебя. Мертвец ждёт, что сегодня ты принесёшь ему цветы и будешь рассказывать о том, что случилось за этот год. И о том, что его сестру ты так больше и не видел, что она, возможно, умерла. Даже после смерти Федерико ты будешь пытаться причинить ему боль, хотя, казалось бы - куда уж больше. Ты поднимаешься и проходишь в гостиную. Гладкое стекло приятно, прохладно на ощупь. Ты выпиваешь всё одним махом и тут же опускаешься на кожаные подушки. Не из слабости и подкатывающей дурноты, просто ждать стоя, пока закончится трансформация, нет никакого желания. Ты закрываешь глаза, и под веками вспыхивает образ спящего художника. В твоих видениях он не так спокоен и невинен. О да... Всё разворачивается по-другому.
Рука в перчатке едва касается приоткрытых во сне губ, проводит по ним и слегка раздвигает, погружая кончики пальцев в кружащее голову тепло, влажно скользит чёрная кожа, покрываясь плёнкой слюны. Карие глаза в ужасе распахиваются, но страх сменяется удивлением, парень не понимает, что с ним делают. От этой медлительной и странной ласки начинают гореть бледные щёки, всё тело прошивают нити тока, заставляя ощущать близость...

Ты открываешь глаза, моргаешь, жмуришься и, наконец, окончательно просыпаешься, сбрасывая оцепенение. Подносишь руки к лицу. Хммм, черты немного изменились, появилась бородка... складки. Нет, это морщины. Ты поднимаешься и идёшь в другую комнату, чтобы увидеть себя в зеркале. На минуту теряешь дар речи. Потом усмехаешься, тихо смеёшься - даже голос стал скрипучим и старым. Жутковатый смех. Ты смолкаешь.
- Ти... пройдоха... - шепчешь с беззлобной ухмылкой. Старик в зеркале тоже усмехается.

8

Ну вот, и вечер настал. У тебя нет часов, но за две тысячи лет ты научился доверять своему внутреннему времени. Тик-так. Тик - Scheisssssegaaal... - Так. До полночи ещё четыре часа. Одна проблема. В письме ты не указал, чья полночь? Но в Берлине она наступала лишь на шестьдесят минут раньше, чем в Дерине. В случае чего, ты подождёшь. В случае, если он вообще придёт. Если он проснётся. Быть может, художник уже мёртв.
Старик. Ты сидишь на краю кровати, куришь и смотришь в то самое магическое зеркало. Зрелище преомерзительное.
- У тебя ужасные зубы, Alter... - а некоторых даже не хватает. Вздыхаешь. Ладно, на закате это всё исчезнет. Уже пора. Ты выскальзываешь из ставших слишком широкими одежд, натягиваешь что попроще и начинаешь походить на бродягу. Или что-то вроде того. Старый мундир, вытертые брюки с заплатами, матроска. На голове пристраивается чудная шляпа. Закрываешь матрицу, обозреваешь комнату в последний раз и сам себе киваешь головой. Всё отлично. Подхватываешь с кровати заранее купленные цветы. Ворох алых роз. Старик с красными цветами. Ах да! Линзы, чуть не забыл. И это тоже. Ну вот, теперь всё. До встречи, Берлин!

Мировое пространство. » Кладбище имени Иеронима Босха.


Вы здесь » АльбионXXI » Берлин. » Клуб "Догма" --- третий этаж.