Солнце постепенно скатывалось огненным колесом за высокие горные перевалы, окрашивая растительность в алые краски пожарищ. Стреноженный Доминик, мерно пасущийся на обширном поле, довольно «стриг» высокую траву, едва не щекотавшую ему брюхо острыми лезвиями длинных листов. Дракон же, хорошенько потрепавший себя в скачке лежал на мягкой медвежьей шкуре, широко раскинув руки и странно улыбаясь собственным мыслям. Мерно покачивающийся котелок, закрепленный на массивной отесанной ветви, распространял вокруг себя клубы пара: гречневая каша с тушенкой, фляга с виски, закатанные до колен штаны и висящая на ближайшей ветви стираная рубаха – все это не слишком вязалось с образом сдержанного и высокомерного работорговца. Подобно монете о двух сторонах, дракон разрывался между  диаметрально противоположными поведениями: наслаждаясь властью над другими и высокомерием благородного дона, он не мог отказать себе в диковатом удовольствии отшельника, сидящего вечерком у одинокого костра. Окажись сейчас рядом хоть единая душа, мужчина бы вновь натянул маску равнодушия и презрения, в надежде сохранить свои пагубные пристрастия в тайне.
Но рядом никого не было, и только ветер, нежно треплющий спутавшиеся пряди волос, как лучший собеседник, молча внимал тишине, окружавшей дракона.
Индиго сменился бархатом полноценной ночи, когда небесный костер скрылся совсем за портьерой, усыпанной белыми алмазами звезд. Огрызок подрастающей луны скалил беззубую пасть на задремавшего дракона. Тонкие пальцы изредка нервно вздрагивали, когда в пробегающих перед глазами кадрах тяжелых снов слышались отголоски чужой боли и ужаса. В минуты полной расслабленности Шакрам вспоминал чужие мысли, теряя контроль над целостностью личности, и подобно Фобосу и Демосу, вечным спутникам Марса, эти забытые эпизоды никогда не покидали его, возвращаясь вновь и вновь в безмятежную реальность.
Тоскливая песнь лохматого одиночки заполнила слух подобно скатившейся с гор лавине: мужчина так резво вскочил на ноги, что хрустнувший позвоночник напомнил ему о возрасте неприятным уколом. Волки, дети луны, силуэтами прорисовывающиеся на белой гряде ближайшего горного перевала, медленно и уверенно выступали легионом смерти на посеребренные светом камни. Давно дракон не чувствовал такого ужаса, обжигающего пальцы и спину холодными иглами, и он прекрасно осознавал, что не успеет обернуться за то время, пока сверкающие глазами твари спустятся за его сочным мясом.
Задремавший было Доминик навострил мягкие уши. Почуяв волков он в ужасе, храпя и брыкаясь, пытался освободить тонкие ноги от надежных пут, но веревка держала его, мешая пуститься в бешеную скачку, и белая пена, падавшая с бархатных губ только дополняла картину безумия, центром которой был беснующийся жеребец. Времени оставалось совсем немного, одна из тварей, учуяв легкую добычу, уже поворачивала белозубую братию в сторону пока еще трепыхающегося пира.
Сорвавшись с места в бег, работорговец выхватил оставленный в большом полене нож и рванулся в сторону ошалевшего от страха верного друга. Разлившаяся вода мелководной реки на секунду задержала его, когда поскользнувшись на гальке, дракон с головой окунулся в льдистое убежище рыб, но не надеясь на помощь, мужчина вновь поднялся на ноги, с трудом преодолевая последние метры до жеребца. Визг и удар копытом вскользь по плечу на какой-то миг выбили мужчину из реальности, однако он не остановился, и в нереально ярких красках ожившего мира, Шакрам одним ударом ножа перерезал путы, отпуская Доминика на волю.
Слившиеся в единый звук грохочущие удары копыт смазались в картину ушедшего прошлого, когда повернувшийся к стае дракон легко взял себя в руки. Испуганный человеческий разум сжался при виде многочисленных противников, низко опущенные морды которых уже исходили слюной в ожидании ужина, но расчетливый охранник Деринхола, веками преодолевавший напоры куда более хитрых противников, хищно усмехнулся, растягивая широкую пасть в гримасе, похожей на улыбку.
Бесполезный нож, отброшенный в сторону, описав в воздухе печальную дугу приземлился совсем близко от лап ближайшей лобастой тушки, не причинив, однако, ни какого вреда. Прогнувшись в спине и медленно расправляя  видоизмененные крючковатые когти, Шакрам  внимательно и равнодушно смотрел на остановившуюся в нескольких метрах голодную стаю.

Растянутые как белесые сухожилия болезненные уколы вгрызлись мертвой хваткой в напряженной тело. Двое откинутых в стороны волков не поймали жертву за глотку или  брюхо, однако три других уверенных укуса разорвали ночь мутными брызгами. Молодая и агрессивная волчица, напавшая со спины крепкими белыми зубками вцепились в загривок, едва не ломая шею мужчине. Ее короткие тупые когти несколько раз беспокойно вспахали кожу на спине, но выпущенные жертвой острые шипы помешали плутовке продолжить истязание: порезав нижнюю и верхнюю губу, оборонительные природные укрепления вынудили волчицу отпрыгнуть с воем в сторону.
Второй самец, что нападал сбоку, радостно предчувствуя удачный ужин, вцепился в бедро, пытаясь откусить как можно больше от лакомой части тела, влившаяся в глотку кровь лишь усилила безумие, однако мощный удар по голове заставил челюсти безвольно разжаться.
Третий же нападающий, оказавшийся самым разумным не получил повреждений: вцепившись в обнаженную щиколотку, возможно. будущий вожак стаи, уже не раз доказывающий свою хитрость, дернул человека за ногу, пытаясь лишить равновесия. Попытка потерпела неудачу, и только солоноватый вкус во рту напомнил об ударе, но зверь не желал сдаваться и вновь приготовился к прыжку.
Дракон не помнил, когда последний раз сквозь адреналиновую пелену боя к его разуму прорывались волны боли, но теперь, окруженный противниками и обычно молчаливый, Шакрам взвыл, и голосом и мысленным криком призывая к себе последнюю надежду на спасение жизни:
- Лазарь!!!

Желтые глаза умирающей волчицы упрямо и с укором смотрели прямо в расширившиеся зрачки дракона. Лежа на земле, Шакрам чувствовал себя придавленным надгробной плитой, но от тяжкого веса, мешающего дышать, не удалось избавиться даже тогда, когда мужчина перевернулся за живот, поджимая под себя значительно искромсанную руку. Влажная и черная от крови кожа  спины напряженно вздыбилась, покрываясь панцирем крепких угольно-черной чешуи, это должно было хоть немного защитить от возможных последующих нападений, потому как разворачиваться у мужчины сил не было. Упираясь дрожащей рукой в гладкие мелкие камни берега, мужчина мечтал лишь о том чтобы ледяная вода смыла агонию поврежденного тела. Едва поднявшись на одно колено, работорговец почувствовал постыдную слабость, готовую развернуться матовым полотнищем перед глазами:
- Не смей… - прохрипев слова, мужчина качнулся вперед, как новорожденный нелепо пытаясь удержать равновесие. Всего несколько секунд ему потребовалось чтобы найти точку равновесия и выпрямится сквозь боль. Несмотря на плачевное состояние организма дракон не мог себе позволить еще одного позора, в этот раз перед собственным телохранителем. Молча стоя на одном месте, мужчина смотрел стекленеющим взглядом на шикарный конец спектакля, и если бы не поврежденная рука, возможно, он бы поаплодировал Лазарю, мысленно воздавая должное своему отменному вкусу в выборе охранника.

Дракон стоял неестественно прямо, словно бы проглотил раскаленный шест, однако в этой неестественной позе было высказано все: несломленная гордыня, высокомерие, спокойствие и уверенность. Пожалуй, тот факт, что Лазарь был рядом, являлся как помехой, так и надежной поддержкой. Не окажись охранника в поле зрения, дракон бы тут же упал в воду, жадно хватая ее искусанными губами, но наличие еще одной живой души восстанавливало тот незримый барьер расовых различий, который дракон не убирал ни перед кем. Чуть качнувшись вперед, словно бы намереваясь упасть, мужчина вовремя сделал шаг, позволяющий сохранить равновесие и уже по инерции смог пойти вперед, сохраняя гордую осанку и стараясь не смотреть на прижатую к груди руку, от одного вида которой начинало неестественно сводить от голода желудок. Поравнявшись с охранником, мужчина медленно окинул зверя взглядом, пытаясь определить серьезность повреждений, и так же холодно, как и обычно, в моменты крайнего напряжения, осведомляясь:
- Можешь идти? У костра есть аптечка. Только для начала промой раны. – Поморщившись от странного запаха, идущего от чужой шерсти, работорговец двинулся дальше, начиная движение с того же странного полушага полупадения. Слов благодарности от него слышно не было, впрочем, хорошо зная Шакрама, понять его было можно: сохраняя все последние силы, дракон уподобился машине с простыми командами, не в силах тратить драгоценную энергию еще и на эмоциональное осознание происходящего.
Огонь костра уже начинал утихать, а варево, совсем недавно распространяющее ароматы мяса теперь тошнотворно воняло горелым, вызывая в пустом желудке рвотные позывы. Раздраженно пихнув котелок на землю, дракон вывалил его содержимое и, добредя до реки, промыл посудину, мутнеющим взглядом вылавливая белые клубы пара, идущие от раскалившегося чугуна. Как только вода остудила горячее сердце железяки, мужчина выпрямился, сильно шатнувшись в сторону и еще сильнее стиснув зубы, так что их скрип грозил перерасти в хруст.
Сесть на шкуру не получилось, потому как ноги подкосились и дракон просто свалился на нее. Чувства вмиг окатили мужчину адским пламенем, позорно выгибая смуглую спину колесом, проводя электрическим током крупную дрожь от леденеющих пальцев до болезненно выступившего позвоночника. Только плескающаяся безумная вода, оставшаяся в котелке лишь наполовину, странно успокаивала рвущийся наружу звериный вой. Несколько долгих секунд смотря на свое отражение, мужчина удивительно спокойно сел, на пятки, переводя взгляд на Лазаря.

Уверенно отрекаясь от безобразной и бессмысленной человеческой эмоциональности, дракон приоткрыл здоровой рукой аптечку. Зубами разрывая пакетики с бинтами, мужчина  некоторое время складывал подле себя на шкуру ряды «белых солдат медицины». Труднее ему далась промывка раны, в которой явственно, почти зримо, до отвращения четко видны были тонкие нити волчьей слюны и мелкие песчинки. Вода щипала рану, но слабо, пробивая руку какой-то тупой болью. Однако этого было мало, а поскольку единственное обеззараживающее средство – спирт, могло вызвать нежелательную реакцию, Шакрам коротко еще раз взглянул на Лазаря, втайне надеясь что он либо заткнет уши, либо отвернется.
Отесанная для ковшика палка как раз оказалась под рукой, так что медлить не пришлось. Зажав ее зубами, мужчина как-то странно улыбнулся и, выбив из легких воздух, облил рану спиртом, слыша  отстраненно и неестественно, хруст раздираемой зубами древесины и собственный беззвучный хрип. Только когда деревяшка скатилась к ногам, пачкаясь в месте укуса песком,  мужчина очнулся, понимая, что все еще жив и тело все еще болит. Перевязывать себя было уже куда проще, и надежнее, поскольку вид ткани, желтеющей в отблесках огня, успокаивал, нежели разорванное в клочья собственное тело. Втогая повязка легла на щиколотку, рана на которой уже затянулась грубой корочкой и почти не саднила, однако спина, чесавшаяся и покрытая «коктейлем» из пота песка и крови явно нуждалась в чужой помощи. Стиснув зубы, мужчина раздумывал не долго:
- Помоги мне, Лазарь, я не дотянусь до спины… - при этих словах Шакрам, не привыкший просить о чем – либо, отвернулся, и стал рыться в сумке, размеренными движениями выуживая из кожаного чрева аптечки ампулы с прозрачной жидкостью и шприц.

Впав в легкий ступор, мужчина тоскливо думал о том, где сейчас носится напуганный жеребец, не случилось ли с ним чего-то дурного. Испытывая равнодушие к людским бедам, дракон, однако, откровенно жалел бессловесных тварей. Пожалуй, именно по этому, дождавшись Лазаря, работорговец молча заставил того сесть, и стал осматривать ногу. Животная натура в телохранителе странно привлекала дракона своей гротескностью, в то время как человеческая сторона вынуждала настороженно наблюдать. Без своей шляпы и костюма, равно как и сам Шакрам без приличной одежды и украшений, мужчины казались беженцами человеческого мира, оборвышами, потерявшими покой, и это отнюдь не радовало. Второй проблемой вечера был обратный путь домой, даже несмотря на незначительность повреждений, дорога через перевалы пешком могла занять не менее половины суток, даже без вынужденных перерывов на отдых:
- У меня не слишком приятные новости, Лазарь. Если ты собирался провести вечер и ночь в уединении, тебе придется распрощаться с это несбывшейся мечтой. На рассвете мы отправимся к конюшне, а пока придется заночевать здесь. – после пережитого шока, голос мужчины вновь вернулся к прежней уверенности, и лишь иногда хриплый выдох добавлял неприятный налет, оставляя четким ощущение произошедшего.

- Единственная одежда- это та, что на мне. Можешь взять рубашку – переведя взгляд на дерево, на котором подобно белому флагу развивалось легкое полотно, дракон только скривился, не чувствуя в себе силы подняться взять его. Уверенно и одновременно спешно замотав пожеванную ногу Лазаря, дракон встряхнул руками, странно смотря на почерневшее от пролитой крови поле:
- Мы сожжем трупы как только закончишь с моей спиной, запах крови, несомненно, привлечет хищников, только идти в таком состоянии еще более самоубийственная затея. Я же намерен дожить до утра и благополучно добраться к обеду домой. Поскольку никаких лечащих амулетов у меня нет, придется обойтись бинтами и обезболивающим, его я вколю позднее. – осторожно, стараясь не тревожить бурые спекшиеся корочки на спине, мужчина поднялся и вытащил из сумки плед.
- Ты возьмешь Шкуру, Лазарь, поскольку к рассвету станет значительно холоднее.- словно оправдывая несвойственную, странную заботу, мужчина  бросил плед рядом с тем местом где недавно сидел:
- Моя температура тела отличается от человеческой, потому умереть от холода мне не грозит. А теперь поторопись, в противном случае трупы таскать будешь в одиночестве… - испытывая внезапное раздражение на присутствие охранника, дракон медленно опустился на колени, и сел, предоставляя для медицинского осмотра немного потрепанную спину. Зрелище, признаться, было не из приятных: в набухшие раны попал песок, и между грязными дорожками подобно клыкам, лениво показывали острые головы костяные шипы.

Если бы статуи научились вздрагивать,пожалуй это выглядело бы так же резко,неожиданно и неестественно. Сидящий во время всей процедуры неподвижно,дракон едва не отскочил всторону,когда задремавшие было"царапины" отозвались целой симфонией болевых ощущений. Подобно тому, как у волков от гнева шерсть поднималась дыбом, изогнутые серо-желтыми саблями шипы возмущенно встрепенулись,вмиг захватывая под свой контроль все пространство вдоль выступающего позвоночника. Смутившись такой реакции своего организма, Шакрам молча отвернулся,давая нервам успокоить бунтующую плоть. Экспериментировать со спиртом повторно дракону совсем не хотелось, потому, перехватив бинт тонкими пальцами, мужчина спешно обмотал грудь и спину надежной повязкой,чуть морщась от скованности ощущений и медленно втягиваемых отростков . Однако определенно надо было поскорее разобраться с трупами, поскольку внутренние часы неумолимо приближались к моменту "отбоя", после которого судьба мира,ровно как и личная, перестали бы волновать работорговца.
Поднявшись на ноги, Шакрам стащил несколько ближайших трупов к самому берегу и подождал пока остальные дотащит Лазарь: общая куча не вдохновляла эллегантностью, напоминая карикатурный вариант "апофеоза войны", и это только подталкивало к скорым действиям. Немного виски не без сожаления сдобрило этот пахнущий мокрой псиной кровавый"бутерброд" из туш. Отойдя на пару шагов от зрелища персонально живодерни, дракон соеденил кончики пальцев, старательно сосредотачиваясь. Руки чуть дрогнули, демонстрируя вздувшиеся от напряжения вены, когда два огненных шара, не более 20 сантиметров в диаметре, были брошены в самую сердцевину кучи.
Под холодным взглядом работорговца пламя занялось и его безумный танец снопом искр унесся в чернеющее небо.

Ткнувшись носом в замотанную бинтом руку, дракон медленно развернулся в сторону костра, слегка покачиваясь  от каждого шага. Сладковатый дым заставлял его чувствовать легкое отвращение к собственным желаниям, а в данный момент ему чертовски сильно хотелось подойти к догорающей куче, и, вырвав пару кусков мяса, прямо с опадающей шерстью, с наслаждением прожевать их, утоляя зверский голод. Человеческая натура, все еще иногда бунтующая против несвойственных ей вещей родила спазм в желудке, намереваясь очистить его, от греха подальше, но дракон только хмыкнул, удерживая давний обед в себе:
- Какая мерзость… - пожалуй, мужчина хотел добавить еще что-то, лениво наклоняясь к шприцу, когда вынужден был замереть на месте. Чуткий слух, или может интуиция уловили странный, неестественный звук, от места, где стоял охранник. Распрямившись, Шакрам повернулся на звук, бесстрастно смотря на корчившуюся в странных муках фигуру. При беглом осмотре дракон не заметил каких-либо серьезных повреждений, способных привести к такому финалу, оттого слегка укорил себя за небрежность, ведь он спокойно мог позволить себе более детальный осмотр:
- Лазарь? – непроизвольно, одна бровь поползла вверх, отображая внутреннее беспокойство:
« Что бы это могло значить? Повреждения в брюшной полости, или же сломанные ребра?»
Не предполагая иного объяснения, дракон так же неспешно сделал несколько шагов в сторону телохранителя, решив, что сохранять силы сейчас важнее, чем паникуя бежать к  страдающему охраннику. Работорговец вновь остановился, и, медленно набирая обезболивающее в шприц, поднял глаза на напряженную фигуру.
Ожидая ответа, он предпочитал не приближаться сразу к довольно опасному в случае невменяемости Дмитрию, здраво рассудив, что помочь он сможет только если останется жив.

Пластиковый шприц жалобно заскрипел под пальцами, сжимающими его. Рука дракона дрожала от напряжения, а по лицу прошлась волна такого гнева, искажающего черты лица, какого работорговец давно не испытывал:
- Тварь…безмозглая тварь…  - мужчина не узнал собственный голос, насколько он казался неестественно хриплым, наполненным откровенными человеческими чувствами.
Признаться, что странный побег Лазаря его обеспокоил, означало заполучить полное поражение выработанной модели поведения. Отрицая все человечное, мужчина давно убедил себя, что заботы о других – недостойная существования черта простолюдинского характера. Будучи аристократом, как в душе, так и по крови, Шакрам готов был закусить собственным хвостом, ежели кто-то упрекнул бы его в сочувствии. Оттого, извратив чувство до невозможности, вывернув его наизнанку, дракон свирепо всадил иглу в предплечье, после острого укола боли ощущая, как гнев сменяется разумными мыслями:
- Еще вернется… - прозрачная жидкость медленно покинула шприц, разливаясь по мышечной ткани, а потом и по нервам.
« По возвращении домой следует провести несколько психологических тестов, это странное поведение Лазаря не может остаться незамеченным. Но, в любом случае, пока он справляется со своей задачей, пусть хоть страдает параноидально - маниакальным синдромом, это меня не касается.»
Медленно ворочавшиеся мысли с трудом позволили вытащить шприц и сложить его обратно в сумку, однако, несмотря на постепенное отключений внешних рецепторов,  дракону удалось подкинуть в огонь несколько крупных веток, что неплохо поддержало костер.
Обладая повышенной температурой тела, держащейся на отметке 40-41 градус, Шакрам и в самом деле не боялся замерзнуть, оттого, расстелив плед, он свалился на него и, расстегнув две пуговицы брюк, особо усердно впивающиеся в живот, отключился как труп, впадая в безмятежное состояние глубокого сна.
Так свободно позволив себе оказаться беззащитным, мужчина не тревожился о том, что кто-то из волков вернется назад. Месть – совершенно человеческая глупая черта, животным была не знакома, потому стая, скорее всего, пошла дальше. Что же до остальных крупных хищников, то медведи сейчас были менее агрессины из-за обилия ягод, а барсы или другие крупные кошачьи тут просто не водились.
Огонь, отбрасывающий на мягкую медвежью шкуру золотые блики, заключенный в круг из крупных камней, надежно охранял лежащего рядом работорговца, как много веков назад, так и теперь, являясь лучшим средством отпугивания особо любопытных тварей.
И только одна мысль, пришедшая в момент отсутствия всяческого контроля, искажала гладкое лицо морщиной сомнения: « Куда побежал ополоумевший телохранитель?»

Тихо скрипнули примятые рукой травинки, когда во сне дракон повернулся на бок, доверчиво оказываясь едва ли не в полуметре от горящего костра. Пламя странно плясало по коже и волосам бликующими узорами, но  не спешило жалить высокой температурой, или может быть Шакрам просто не чувствовал во сне этого жара, однако одно оставалось неизменным двигаться назад он явно не собирался.
Почти с минуту в тишине равнины было слышно лишь пение ветра и шелест листвы на высоких секвойях, но хриплый со сна голос, очень напоминающий по оттенкам насмешки и раздражения ворчливый скрип какого-нибудь старого доктора-пьянчуги, резко прервал нить спокойствия:
- Если будешь долго смотреть в одну точку, то там образуется дырка. – Несмотря на мрачное настроение, мужчина позволил себе немного пошутить, и лениво приоткрыв  один глаз, внимательно посмотрел тонкой нитью зрачка на пришедшего к костру Лазаря.
Пожалуй тот факт, что прогноз о возвращении телохранителя сбылся, смягчил мрачный настрой дракона, только этого было явно недостаточно для полного прощения, и работорговец ждал объяснений.

Медленно, подобно очнувшейся ото сна кобре, мужчина сел около огня, протягивая к нему руки и странно улыбаясь. Пальцы вплелись в языки пламени но паленым мясом даже и не пахло:
- Лазарь… - в отблесках огня глаза Мастера казались усталыми, но совершенно спокойными. Едва сощурив их, он улыбнулся, пожалуй, впервые за долгое время, сняв ехидную фарфоровую маску. Скрестив ноги, работорговец поворошил палкой горящие ветки, искры от которых, подобно пчелам, защищающим улей, взлетели высоко в небо. Холодный ветер вновь раздул костер, но мужчина молчал до тех пор, пока медленно, все с той же отеческой улыбкой не перевел тяжелый взгляд с пламени на Лазаря:
- Не лги мне. – взгляд, кажется, застыл где-то на уровне груди, когда улыбка стала неприятно-холодной:
- Возможно, у тебя свои причины на то, чтобы что-то не упоминать, но лучше тогда промолчать, нежели старательно пытаться скрыть ложь. – Нетерпеливым жестом убрав одну из длинных прядей волос за уши, дракон продолжил:
- Я не так стар, Лазарь, чтобы становиться глухим. Несмотря на всю необычность твоей природы, в большей части ты человек, и твой голос… - одна из веток с сухим треском надломилась, выпуская фонтан искр:
- Твой голос дрогнул, когда ты начал говорить. – все так же плавно двигаясь, работорговец поднялся на ноги и встряхнул плед, медленно сворачивая его в кулек:
- Вставай, пора идти. – Плед упал на одну из сумок, когда мужчина принялся сворачивать шкуру. Больше он ничего не говорил.

Кожаный ремень на плече тихо скрипнул, обдавая работорговца запахом лошадиного пота. Пожалуй, Шакраму не составило бы труда выследить своего быстроногого скакуна, однако тот факт, что он сам, и его охранник были немного поедены волками, мешал выполнению спасательной миссии. Слегка дернув плечом, так чтобы вес сумки переместился в бок от ранений на спине, дракон неспешно двинулся в сторону ушедших волков, напряженно вслушиваясь в шорохи и запахи ночного мира.
Болтающийся на поясе нож скорее всего не спас бы сейчас и от бешеной лисицы, однако вера в способность себя защитить подпитывала Шакрама изнутри и не давала сесть в высокую траву для очередного отдыха. Преградивший путь рукав мелкопроточной реки не задержал путников надолго, лишь немного подмочив закатанные до колен штаны, однако этого было достаточно, чтобы настроение дракона упало ниже допустимой отметки, после которой раздражительность уверенно начинала слизывать выстроенные барьеры самоконтроля.
Взбираясь по склону, гомункулус от злости спотыкнулся, и только несколько метров неконтролируемого скоростного спуска на спине привели его в чувство:
- О Боги мои, я определенно напоминаю тебе старого ворчуна? – лежа среди белой пыли, сделавшей его похожим на привидение, мужчина несколько секунд внимательно смотрел на Лазаря, с интересом подумывая о том, какой мыслительный процесс варится в этой бледнолицей голове. Отсутствие каких либо идей, слегка насторожило, но не на столько, чтобы Шакрам перестал доверять своему охраннику:
- Что же, я решил. Идем! – Перевернувшись на бок, а потом и встав на ноги, работорговец съехал по склону еще немного, останавливаясь у темной гряды деревьев, растущих так часто, что в полумраке это казалось неестественным.

Грот (горный хребет Сьерра-Невада, США)