Они поднялись обратно на первый этаж. Змеелов занялся тем, что стал приводить себя в порядок. Он спустился к источникам и с наслаждением выкупался в них, потом переоделся в новое белое кимоно с лазоревыми узорами, наконец-то, поужинал, и снова приступил к делам. Маг переместился в небольшую комнату, ярко освещённую магическими сферами, и включил переносной информаторий, установив белый чемоданчик на одном из столиков. После полуминутной задержки на чёрном экране появилось изображение Призрака.
- Здравствуй, Змеелов, - почти лишённым эмоций голосом произнёс человек в маске рыжего кролика. Картинка показывала, что он сидит на стуле в пустой комнате, заложив ногу на ногу и скрестив на коленях руки. Призрак почти всегда появлялся в таком виде, и не менял положения в продолжение всей беседы.
Маг достал кристалл и на пару часов погрузился в состояние, подобное трансу. Когда воспоминания со вчерашнего утра были перенесены, соединил кристалл с информаторием и стал дожидаться, пока Призрак загрузит данные в базу данных. Здесь были воспоминания обо всех его опытах, всех лицах, всех происшествия. Правда, первые столетия жизни маг помнил не так хорошо, данные сохранялись не точно, но даже по ним можно было отследить его научную деятельность в течение двух с половиной тысячелетий. Попади этот предмет в руки властей, Змеелова можно было арестовывать сию же секунду и запирать в тюрьму. Но для этого, конечно, необходимо заставить никому ничем не обязанного Призрака выйти на связь и передать сведения. А он для того и существовал - в случае, если бы кто другой попытался получить доступ к данным, Призрак изменил бы их так, чтобы полностью исключить причастность мага к запрещённой законом деятельности.
Пока Призрак занимался полученной информацией, Змеелов открыл файлы, имеющие непосредственное отношение к истинной причине его пребывания в этом городе.
Через несколько секунд раздумий информаторий выдал магу изображение лица мужчины с беломраморной кожей, седыми волосами и пристальным взглядом зрачков-точек, чёрных, на фоне абсолютно белых радужек.
Сбежавший из лаборатории гомункулус, не запрограммированный на подчинение и успевший исчезнуть прежде, чем установилась связь с создателем. То есть со Змееловом.
Маг, сидя на полу и слегка отстранившись от экрана, задумчиво вглядывался в лицо искусственного существа. За десять лет он ничуть не изменился, только вот взгляд… Возможно, это фотография, отданная соглядатаем, так его передавала. Или дело было в чём-то другом?..
Задумавшись, Змеелов пропустил момент, когда в комнате появилась служанка. Услышав её, маг поднял голову и несколько недоумённо взглянул на Кой-сан. Следом за старушкой впорхнула Ока-сан. В руке она несла с десяток дешёвых кристаллов, судя по всему, купленных на карнавале. Девушка извинилась, что отвлекла Змеелова, но он заверил её, что это не так, и ему как раз пора немного отдохнуть от работы. Маг захлопнул информаторий, так что кошечка не успела засунуть туда свой нос, и осведомился, что у девушки в руках. Та радостно защебетала в ответ, что это зелье для смены внешности, фейерверки, иллюзии и «прочие карнавальные забавы». Змеелов, видимо, с таким интересом посмотрел на эти вещи, столь далёкие от его нынешних забот, что Ока-сан не удержалась и передала ему один из предметов.
- А вам бы не мешало немного прогуляться, Люси-сан, у вас такой усталый вид…
- Что? Усталый?.. – отозвался маг, рассеянно вертя в руках бутылочку. – Спасибо, Матушка.
Он взглянул на неё и впервые тепло улыбнулся.
Ока-сан объяснила, что эта безделушка меняет внешность по желанию человека, но не надолго, всего на несколько часов…
Змеелов растеряно смотрел на подарок. Впрочем… А почему бы и нет?  Ока-сан всё говорила и говорила, а потом вдруг вскочила, сообщила, что у неё ещё много дел и, если Люси-сан не возражает, она удалится. Он не возражал.
Когда маг остался в комнате один, то опять открыл информаторий. Обработка данных была завершена, о чём Призрак уведомил Змеелова коротким сообщением. Люси закрыл его и собрался было сделать то же самое с фотографией Лазаря, но… Перевёл взгляд на кристалл, потом снова на фотографию… Поднял руку и вызвал на экране изображение гомункулуса в полный рост.
Змеелов улыбнулся. В его золотисто-салатовых глазах проскользнули хитрые огоньки.

---» Трущобы. Улица Ирисов » Улица Ирисов - улица красных фонарей.

Призрак, Ока-сан

Змеелов ---» "Лазарь"

Отредактировано Змеелов (2007-01-14 01:07:26)

Короткая пауза миновала, и он продолжил. Огни в плошке на столе к этому мгновению уже потухли. Прохладная и ясная ночь не оставляла сомнения в нереальности происходящего…

Но Сарасвати была больна. Сбежав с ней от правителя, маг не долго мог поддерживать жизнь в измождённом теле.  Душа матери Кронуса была уже на небесах, а её сын, казалось, навеки замкнулся в себе. Он более не разговаривал, его глаза потухли, и иногда взгляд был настолько неживым, что Змеелову казалось, будто бы опыт не удался. Кронус больше не мог летать. Цепями, гораздо более тяжёлыми, чем те, что приковали его к алтарю, ученик был привязан к земле, и его чуть не силой пришлось заставлять жить. Вскоре произошла новая смена тела. Потом ещё и ещё... Маг научил Кронуса переселять душу, не только свою, но и чужие, поделился тайными знаниями, за владение которыми лишали жизни без права на возвращение, и если этого не делали официальные власти, то суд совершали обычные люди, одержимые справедливой завистью и ненавистью к тем, кто пользовался по праву данными им телами. Кронус стал мрачен и нелюдим, куда-то пропала вся его весёлость и живость, радость бытия. Холодный, как лёд, но не снаружи, изнутри. И этот холод веял в стальном взгляде в глаза учителя...
Через триста лет душевных мучений Змеелов разорвал связь с учеником и потерял его из виду, углубившись в изучение алхимии и прочих новых наук, зарождавшихся в те времена в Европе. У него больше не было учеников. Познав горький опыт потери такого же вечного существа, как он сам, маг более не хотел повторять роковых ошибок.
Но судьба непредсказуема. Она вновь свела учителя и ученика несколько сотен лет спустя в Англии, в 1362 году под знаменем Чёрного Принца, незаконного правителя провинции Аквитании. Сей правитель, не отличавшийся высокими моральными устоями, нажил себе немало врагов, и не раз ему доносили о зреющих в рядах подчинённых недовольствах. Вот и на этот раз, приближённому уэльского властителя было поручено вычислить зачинщика зреющего бунта, чтобы убрать его без лишнего шума.  Сэру Генриху было весьма выгодно находится при Чёрном Принце, позволявшем ему большую часть времени проводить в алхимических и магических лабораториях, поэтому покорный слуга, довольно скоро разузнав имя первого бунтовщика, попросил сопроводить его в Уэльс, где по слухам чума унесла не только треть населения, но и всю семью временных управляющих землями. Сэр Ричард охотно согласился на эту поезду. И где-то по дороге внезапно исчез. По свидетельству самого сэра Генриха поздно вечером к другу приехал гонец, и сэр Ричард уехал с постоялого двора, сославшись на возникшие дела. Общественность с недоверием переварила эту новость, тем более что о Генриха итак ползли слухи как о чернокнижнике и отравителе. Но никаких улик решительно не обнаружилось. Что же произошло на самом деле? Рыцаря пришлось убить, но нельзя сказать, что Змеелову это далось легко. Ричард был магом, и при том не слабым. Чудом удалось вырвать из него душу, но... Каково же было удивление мага, когда в хаотичной структуре светящихся хитросплетений матрицы он обнаружил "шрамы" от крыльев... Пересадка души была почти тут же произведена в ассистента. А уж потом из него - в тело младенца. Во время схватки Змеелов стёр память Кронуса обо всём, что произошло до 1962 года, и теперь он решил, что воспитает младенца, как своего сына. Только его планы не сбылись. Убийство Чёрного Принца повлекло за собой немилость всех его приближённых, в том числе и Генриха. Через месяц счастливой жизни до него добрались приспешники нового правителя. Ему удалось уйти, но маг осознавал, что скитаться по миру с младенцем и каждую секунду подвергать его опасности - ещё больший риск, чем... просто оставить его в покое и дать прожить нормальную человеческую судьбу. Решение было принято. Однажды, в дождливый и туманный осенний вечер плотно закутанный в рубище бродяга оставил на крыльце бедняцкой лачуги корзину с перерождённым Кронусом и исчез... С тех пор Змеелов ничего не слышал о своём ученике.

Маг сидел, не двигался, чувствуя в душе такое опустошение и лёгкость, словно его выпили до дна. Ведь сначала не хотелось вдаваться в такие неприятные подробности, но слово за слово, и Змеелов разговорился, изливая всё, что лежало на сердце тяжёлым грузом долгие столетия. После этого Люси почувствовал себя настоящим раритетом, не утратившим способности здраво мыслить и ползать по земле лишь потому, что он всё ещё ненавидел породивший его мир. Испытывать к окружающему более тёплые чувства он разучился за давностью лет. Его вдруг захлестнула чудовищная усталость. Конечно, ведь скоро наступит утро следующего дня, с приходом которого Моностоуна будет поджидать целый ворох дел, связанный со свалившейся на него обязанностью.
- Какая проблема?.. - Змеелов не ответил ни согласием, ни отказом, повернувшись лицом к колдуну. Взгляды опять встретились, но их выражение в полумраке не угадывалось. Это невольно порадовало мага. Люси не захотел узнавать, что там творится на эмоциональном уровне Кронуса. Скорее всего, тот не поверил и половине сказанного, откуда ему было получить подтверждение словам неизвестного человека?

Прохладный утренний воздух вливался в окно, небо приобрело цвет той особой непроницаемой черноты, какая бывает только перед рассветом, и лишь на горизонте узкая светлая полоска разделила небо и землю на два враждебных лагеря. Оказывается, Змеелов с Хормом проговорили всю ночь. Лицо Люси стало безразличным и от того ещё более усталым. Он враз как-то постарел лет на десять, приобретая сходство с капризным стариком, которого против воли заставляют проявлять усилия. Тусклые глаза с сочувственной отрешённостью обратились на взволнованного колдуна.
- Это мне знакомо, но ничем помочь не могу, сломать блокиратор только в твоей власти, я даже опасаюсь вновь исследовать его...
Достаточно ослабив невольное напряжение Хорма, маг без предупреждений надавил на парализованный участок, вокруг которого разыгрался в неостановимом буйстве эмоциональный фон. Производить какие-либо изменения в матрице живого человека слишком опасно, можно ненароком повредить что-нибудь, но избирательное направление магической силы в точности попало на заблокированный участок. Не будь Змеелов уверен в силе и возможностях самого Хорма-Кронуса, он бы не рискнул провернуть такое. Блокиратор "треснул", искажаясь искривлениями элементов и прогорая от хлынувшей на него освобождённой магической силы колдуна. Её бурный поток устремился вовне, окончательно сметая всяческие преграды, и если бы не защита дома, заранее не зарегестрировавшая проявление магии со стороны "Мефодия", она могла бы, верно, разнести помещение в щепки. Дом жалобно "затрещал по швам"... Но всё утихло без каких-либо неприятных эксцессов. Змеелов обнаружил, что в глазах у него потемнело. Маг проморгался и услышал, как лестница скрипит под чьими-то шагами. "Не иначе, Кой-сан пришла..." Шаги стихли у перегородки в комнату, но никто не вошёл. Моностоун поднялся, растирая затёкшие мышцы, и подошёл к стене, отодвигая сёдзи. Никого. Арийца слегка качнуло. Он заглянул в коридор. Естественно. Никого. "Привет, белая горячка. Трям-трям. А не пойти ли нам спать?.." Но тут ощущение присутствия кого-то враждебного исчезло также внезапно, как и появилось. Змеелов пожал плечами и обернулся к колдуну, надеясь, что за это время он уже пришёл в себя. Хозяину дома не мешало бы отдохнуть хотя бы пару часов перед тем, как заявится неутомимая Матушка.

- Если бы я тебя предупредил, было бы больнее, - спокойно ответил маг. "И чёрт знает, что могло за этим последовать. Все мы смертны, в конце концов, каких бы обходных путей не искали, рано или поздно..." Он отмахнулся от недобрых мыслей. Хорм что-то бурчал про оплату. Да, педантизм у колдуна зашкаливал. Люси терпеливо выслушал и ответил отказом принять деньги. Даже оскорбился. Но... услуга за услугу. В будущем. Обмен телефонами, всё как полагается. С собой маг аппаратуру носить не любил, поэтому все звонки поступали на информаторий, к Призраку, о чём Моностоун и предупредил Хорма. Также по понятным причинам попросил не распространяться о его настоящем имени. После чего распрощались и довольно поспешно, как будто каждый желал остаться наедине со своими мыслями, чтобы переварить полученную информацию.
Люси наконец-то добрался до постели, расстеленной для него Кой-сан. Замертво повалился на матрац, но долго ещё не мог уснуть. Перед глазами всплывали неясные картины прошлого, ужасающие невозможной точностью детали...  Догадался ли Кронус - нынешний делиец, смуглокожий и сероглазый, что никакое магическое зелье не способно вырастить крылья без вмешательства знаний генетики и той же матрицологии? Что всё это не было случайностью… Не мог он догадываться и о том, что прекрасная Сарасвати отнюдь не горела желанием жертвовать своей жизнью ради младшего из своих сыновей... И о многом другом.
Пусть всё остаётся, как есть, никто ещё не осуждал за смелость приукрашивать прошлое двухтысячелетней давности, свидетели давным-давно канули в неизвестность, обратились в прах и пепел...
Люси уснул.

Отредактировано Змеелов (2007-01-20 14:23:07)

Только Призрак, чья голограмма органично вписалась в одну из стен комнаты, так что казалась её естественным продолжением, как  "Тайная вечеря" - картина одного известного в узких кругах мастера на стене разрушенной часовенки - так и Призрак недвижно, склонив голову чуть набок, словно прислушиваясь, сидел в своей виртуальной комнате на виртуальном стуле и следил из-за прорезей заячьей маски за перемещением виртуальных солнечных лучей... "Часовенка". Где-то под землёй, на глубине полутора километров археологи откопали всё, что от неё осталось... Сами тайные служители уж несколько сотен лет назад отправились на "тот Свет" к своему "Создателю", а убежище осталось брошенной незащищённой рухлядью. Всё бы ничего, сравняли с землёй в единый миг каким-нибудь утилизирующим заклинанием... если бы не фреска, над смыслом которой до сих пор бились любители древней символики...
Размышления Змеелова прервала, как ни странно, тишина. Голос, распевающий песню на стихи испанского поэта, смолк, и у Люси возникло ощущение, что кто-то ждёт от него ответного действия. Но что сделать в ответ? Читать стихи Мацуо Басё, надеясь на благосклонность неведомого чтеца и выглядя при этом полнейшим идиотом?
Мужчина в маске кролика тоже ждал. Он не слышал слов, но улавливал малейшие магические колебания, будучи подключённым к защитной системе дома. Люси заметил за собой, что "дом" в мыслях он произносит не иначе, как с заглавной буквы, словно с вмешательством Призрака в стены и утварь вселилась таинственная душа человека-лжеца.
- Стихи...
- Что?
- Я говорю, это были стихи... Они написаны лет пятьдесят назад, не больше...
- Вот как? По-твоему, кто-то читает стихи, но этот кто-то - не человек... и не животное, и вообще не живое существо?
Змеелов помолчал, потом неуверенно повёл плечами.
- Ну, видимо... да...
Лаура недовольно пошевелилась, подняв треугольную морду с лодыжки хозяина. Люси был босиком, и на светлой коже остался поблескивающий след от змеиной чешуи. Кобра развернулась и поползла за спину мага, на веранду, а оттуда в сад. Охотиться.
Гамадриад привезли сегодня утром. Проснувшись, Люси ушёл на пляж, как делал всегда, изо дня в день, проводя тренировки на свежем воздухе. Там же он повстречал садовника, но тот не выразил никакого удивления по поводу появления раннего гостя в его владениях. А то, что это были владения старика, Люси почему-то не сомневался. Сам он едва ещё ориентировался в лабиринте сада. По возвращению домой, Люси нашёл в прихожей два чёрных ящика, приспособленных под перевозку животных, и бессознательную Кой-сан, которую откачивала дюжина бравых молодцев (как выяснилось позже – слуг, которых привела с собой хранительница).
Кой-сан оживили, она даже отказалась ехать в больницу, потому как нового хозяина дома необходимо было проинструктировать на счёт слуг. Ящики распаковали, и оттуда с шипением вывалились на пол два клубка чешуйчатых тел. Ис тут же уволок своё пятиметровое тело в направлении дворика, виднеющегося через распахнутые седзи. А в присутствии Лауры была проведена встреча пастуха со слугами. Когда ансамбль мальчиков выстроился вдоль левой и правой стены в гостевой комнате, маг обнаружил, что каждый третий похож на своего собрата. Кой-сан объяснила, что хозяин выбирал близнецов, мотивируя это тем, что в команде они быстрее и чётче выполняют приказы.
Магу оставалось лишь пожать плечами и согласно кивнуть. «Странный он, этот ваш «хозяин»…» - подумал Моностоун. Цепкий взгляд мага скользил по лицам людей. Было в них что-то… чужеродное. По матрицам – самые обычные люди (насколько близнецы вообще могут быть обычными). Никто не смотрел в глаза, все двенадцать взглядов были уставлены в линию, проходящую по полу точно посередине между двумя отрядами. Белые лица, широкие плечи, крепкие руки, чёрные… чёрные глаза. У всех. И на всех одинаковые домашние одежды – чёрные с вышитыми гербами на спине и груди…
Припоминая события сегодняшнего утра, маг отвлёкся от происходящего вокруг, но истеричный вопль и звон бьющегося стекла на втором этаже вернули его к действительности.

Отредактировано Змеелов (2007-01-24 20:49:27)

Люси ждал ответа на том конце провода секунд пятнадцать-двадцать. Трубку никто не взял. Потеряв терпение, маг нажал клавишу, разрывая связь. Бесполезно. Душу сковала усталая ярость, в висках поселилась сосущая боль. Было такое ощущение, что он проработал не три часа в комфортабельных условиях, в достаточной тишине и приятной обстановке, а как минимум, неделю вкалывал на золотых приисках, не разгибая спины, измотался, устал и выдохся совершенно. И аппетит пропал.
- Нет, так дело не пойдёт, - сам себе сказал маг, поднимаясь с места.
Голограмма Призрака вскинула голову и вопросительно глянула на арийца. Человек, спрятавшийся от всего мира и от себя самого за маской кролика, не всегда улавливал, в чём причина меняющегося настроения Моностоуна. Последний же не стал объяснять. Призрак всё равно бы не понял, для него впечатления - лишь информация, которую необходимо переработать в краткий отчёт. Призрак не уставал. Люси, конечно, чувствовал, что несколько преувеличивает непроницательность человека-лжеца. Ведь всё, что у того осталось от себя самого - это душа, и когда-то она тоже болела за свои неудачи, радовалась за свои краткие победы.
Моностоун ушёл на веранду, но оклик Призрака нагнал его, и магу пришлось обернуться. Поступил звонок от Рипли. Маг давно ждал его, поэтому вернулся в комнату и коротко переговорил с агентом. Договорились о встрече в баре развлекательного центра "Зеркало". Люси впервые слышал это название, но поверенный убедил его, что «Зеркало» знает каждый таксист в городе.
Через полчаса Моностоун покинул дом.

---» Зеркало. » Бар.

---» Мировое пространство. » "На краю Ойкумены" (Амстердам. Закрытый клуб)

Ещё на подходе к дому, Змеелов почувствовал что-то неладное. Защита не подпустила их даже к источникам, находящимся по соседству от убежища мага. На самих источниках было тихо, как в больничной палате с глухонемыми паралитиками. Мужчина не выдал своего волнения и спокойно двинулся по дорожке к дому, в обход гостиницы Матушки. Самой кошки или её воспитанниц тоже нигде не наблюдалось. Задувал ветер, было пасмурно, но всё равно жарко. Моностоун снял плащ и перекинул его через локоть, по пути развлекая Принца Людвига новостями о поимке в Мюнхене их общего знакомого, вампира. Новости подобного рода доходили до Люси только через Призрака, и их можно было считать достоверными на сто процентов.
Они подошли к дому. Воздух чуть не вибрировал от невидимой борьбы магических потоков защиты. Вокруг царила полная тишина. Мужчина достал ключи, но только он собирался применить их по назначению, как дверь распахнулась внутрь. В коридоре было темно и сновали какие-то тени. А на первом плане вырисовывалась невысокая молодая женщина, блондинка. В строгом коричневом костюме, с туфельками-лодочками на ногах. У женщины были красивые, но очень злые глаза, ярко накрашенные алым губы - плотно сжаты в одну линию.
- Чего вам? - нетерпеливо спросила женщина, не открывая дверь слишком широко и оставив ладонь на дверной ручке. - Если вы к Эвану, мой муж сейчас занят, приходите позже.
И дверь тут же захлопнулась перед носом гостей. Потрясённый владелец жилища всё ещё стоял с поднятой рукой, в пальцах которой тускло поблескивал ключ.
- Кхым... - сказал Моностоун.
Дверь опять распахнулась. Теперь на пороге стояли два высоких молодых человека. Один в чёрном домашнем кимоно – он-то и открыл дверь. А рядом с ним замер мужчина в строгом сером костюме, выше шеи которого красовалась красно-рыжая кроличья голова.
- Прошу прощения. Заходите, пожалуйста.
Слуга и голограмма синхронно сдвинулись в сторону.

/ООС: отыгрыш нпс - слуги в доме Змеелова (Кой-сан, хранительница)/

Одна из перегородок с шорохом отъехала в сторону. На пороге комнаты появилась престарелая женщина невысокого росточка в традиционном японском наряде. Её седые волосы были аккуратно уложены в причудливую старинную причёску, на лицо в соответствии со всеми правилами этикета был нанесён грим, который нисколько не портил старушку, а скорее наоборот, делал похожей на фарфоровую куколку. Хранительница дома тепло улыбнулась мальчишке, до ушей замотавшемуся в одеяло.
- Молодой господин проснулся? - спросила она, проходя в помещение и привнося в него вместе со своим лёгким телом запах мяты и варёного риса. Прежде чем начать говорить, женщина поклонилась, соединив перед собой маленькие ладошки. - Ванная уже готова. Обед будет подан Вам, как только прикажете.
Кой-сан приблизилась к постели и только теперь заметила, что парнишка дрожит всем телом. Добрая старушка всплеснула ручками.
- Молодому господину нехорошо? - спросила она и тут же, не дожидаясь ответа, шустро посеменила обратно к двери-перегородке. Она позвала слугу и распорядилась принести кое-какие зелья - жаропонижающие, смягчающие боль, заживляющие и что-то ещё. Слуга испарился и вернулся спустя несколько минут с указанными средствами, чистой одеждой Валентина и свежим халатом. Всё это было передано юноше, после чего слуги поклонились и исчезли.

__________________________

Змеелов с гостем вошли в дом. Пока Людвиг позволял освободить себя от лишней одежды, Моностоун поинтересовался у Призрака, что происходит. Тот вкратце объяснил, что вчерашние необъяснимые происшествия стали вполне объяснимы. Эта женщина - привидение, и кажется, она не одна. Люси раздражённо отмахнулся.
- Ладно, главное, что с защитой?
- Восстанавливаем... - виновато произнёс человек в маске кролика.
- Хорошо, потом всё объяснишь. Мальчишка ушёл?
- Нет, - бодрее ответила голограмма и о чём-то задумалась на полминуты. - Он только что проснулся.
- Ничего себе.
- ...
- О том, что я вернулся, он знать не должен. Звуковая изоляция, стены закрасить, в комнату не входить. Магическую силу блокировать, как  и раньше, пока он не выйдет из дома.
Отдав все распоряжения, ариец позвал Людвига в обширную гостиную на первом этаже, где и заперся с ним.

Отредактировано Змеелов (2007-02-11 19:18:41)

Моностоун мягко усмехнулся, ответив на эту фразу о гостях лукавым прищуром золотисто-салатовых, холодных, как у змеи, глаз. Как-то так вышло, что они заняли комнату с видом на кленовый парк. Стенные перегородки были переставлены таким образом, что именно это помещение теперь более всего подходило для приёма гостей. Лишь одна стена не перемещалась, намертво приколдованная к месту, и сейчас в оконном проёме был виден вечерний дождь, капли которого сверкали в свете магических огней, заполнивших помещение. Сам дом пастуха бабочек скрывался за пеленой воды, без устали бьющей с той стороны по стенам и веранде. Фонари сняты, но в шуме дождя и ветра слышится неумолчный мелодичный перезвон.
- Тогда кофе... за делом, - ответил Люси, приглашая Принца Людвига сесть и вызывая слуг. Вскоре в помещении появилась вездесущая Кой-сан, хранительница очага, с добрым, чуть печальным лицом. Всякий раз, глядя на неё, Змеелов невольно вспоминал графиню Мод, немного сумасшедшую, но обаятельнейшую особу. Выслушав приказание, которое в обращении к ней почему-то всегда звучало как просьба, женщина удалилась и через некоторое время вернулась с подносом свежесваренного кофе, домашней выпечки, конфет. Ожидая её, Люси молчал, невольно то и дело возвращаясь взглядом к окну. И через две тысячи лет дождь стучит точно также, поёт, шелестит, как прожитые года, словно избавляет от чего-то и напоминает о самом дорогом. В голову вновь вернулись мысли о Валентине.
Если бы только можно было вернуться в прошлое и всё изменить, чуточку подправить... и всё тогда было бы хорошо. Всё. Но… это невозможно. Ты можешь сколь угодно долго стареть, хоть вечность - стареть душой, но настоящая молодость даётся в жизни лишь раз.
Тихо звякнула чайная ложечка, Змеелов очнулся и посмотрел на Людвига. Если тот сейчас что-то говорил, то маг всё пропустил мимо ушей.
- Может, начнём? - заметил он, быть может, невпопад.

- Ах да... - Змеелов поднялся, подошёл к одной из перегородок, отодвинул и исчез, шагнув за угол. Через минуту он вернулся, и уже босиком, потому что веранда была мокрой, а идти через коридор, чтобы, возможно, наткнуться там на молодого гостя, не хотелось. Кристалл лёг на полированную тёмную столешницу между Людвигом и Моностоуном, который, не жалея брюк, вернулся в исходную позицию на полу. Ноги по-турецки скрещены, спина прямая, как доска. Кашемировый пуловер исчез вместе с обувью. Под свитером оказалась белая футболка с короткими рукавами и надписью на груди кровавыми "подтекающими" буквами: "ВОЗМУТИТЕЛЬ СПОКОЙСТВИЯ".
Всё, что могло помешать работе, было убрано. Единственный источник света - освещённая стенная ниша с жёлтым свитком и россыпью чёрных иероглифов, бегущих аккуратными строчками сверху вниз. Только сейчас стало заметно, что в комнате воцарилась полная тишина. Хотя за окном справа от Людвига и слева от Змеелова в распахнутом окне во всю продолжает хлестать дождь. Даже если сам принц Месопотамии прибудет в гости, ему придётся подождать за дверьми.
- Луи, - голос Змеелова звучит как будто в отдалении и накатывает, как лёгкий порыв ветра. Последствия изолирующего звуки заклинания. - Начинай...
Перед этим он вспоминает в деталях происшествие, картина должна быть восстановлена в мельчайших деталях. Сложнее всего представить год. Десять лет пролетели, как один вздох. Высока вероятность "осветить" не тот участок, который требуется, а скажем, события двухсот - трёхсот летней давности. Расслабился, забыл о проблемах насущного дня. Шаг назад. Недели, месяца, полугода... Постепенно, неуклонно отступая в тот день, когда способность к трансгрессии была защемлена. Это похоже на обратную прокрутку фильма. Отдельные фрагменты, цепляясь друг за друга, связываются в целое, открывают причины и мотивы.

Отредактировано Змеелов (2007-02-13 05:22:29)

Подойдя к событию почти вплотную, обходишь его, как подводный камень, и начинаешь вспоминать то, что произошло до него. Двадцать шесть лет. В памяти возникает образ молодого человека с длинными, до лопаток, белыми волосами, собранными в хвост. Бородка клинышком. Фигура худая, подтянутая, высокая. Загорелый. Одежда – гавайка, хлопковые брюки, сандалии. На носу очки. Человек смотрится в зеркало.

Мексика, Каменный лес… картина прерывается тьмой, накатившей из атлантических глубин… И вновь пустынная местность, рассечённая поваленными, наклонёнными, разбитыми окаменевшими деревьями. Лишь некоторые из них сохранились почти полностью. Мелкие ветки обломлены, стволы обвеяны ветром, иссечены песком и разъедены солью. Слышится дыхание океана… Человек смотрит в зеркало. Отражение хлопает его по плечу… «Удачи»… Двойник отворачивается, внутренний взор расширяется. Видна палатка охотника за древностями, археолога. Лопаточки, метёлки, образцы пород, микроскопы, переносная лаборатория, ворохи бумаг, спальные принадлежности, одежда, путевой дневник, лучи солнца на голубоватых кристаллах, забитых до отказа сведениями, наблюдениями и заметками. С улицы кто-то окликает его по имени. Плавный скачок. Обстановка меняется. Едва освещённый коридор, грохот стальной решётки под ногами, шум воздуха  в вентиляционных трубах. Спешка. Группа из трёх человек в развевающихся белых халат проходит мимо. Пол под ногами начинает глухо вибрировать. Люди замирают. Вибрация повторяется, и уже слышится отдалённый гул. Эхо взрыва… Океанская тьма затопляет воспоминания, мешает проникнуть. Мимо остановившихся в коридоре людей проплывает гигантский электрический скат. Взрыв повторяется, но глуше. Трое бегут – один назад, два вперёд, потом и они расходятся в одном из ответвлений коридора. Взрывы повторяются с определённой периодичности. Первый этаж занят, второй, третий… Металлическая обшивка мнётся, как бумага, сжимается, изжёвывает людей в кровавую мясную кашу с костями… Человек едва успевает проскочить  в щель между стеной и задвигающейся дверью. Бегущий за ним - уже нет. Слышится хруст кости, протянутая рука застывает и отваливается от двери мёртвым обрубком. Теперь прекрасно слаженный механизм действует против них самих. Лаборатория воет от боли, напрягая стальные мускулы, истекая кровью и задыхаясь от магических натисков… Тьма… Вздох.
День… три… пять…. Шестые сутки идёт чистка. Магия заблокирована. Воздух поступает через вентиляцию. Пробовал выбраться, но через десять метров шахта смыкается почти полностью, оставляя небольшую щель, в которую едва можно протиснуть руку по локоть. Другого выхода нет. Дверь заблокирована чем-то с той стороны.
В полной темноте, ожидая решения своей участи, на полу лежит человек. Лет пятидесяти, рыжие волосы. Глаза широко раскрыты, смотрят перед собой, но не видят. Так тихо, что кажется, ты уже оглох. Нет сил пошевелиться, нет сил думать о чём-либо, кроме еды.
Чтобы открыть дверь, им нужна магия. Они знают, здесь прячется ещё один, может быть, он последний. Работа скоро будет закончена, можно будет пойти домой. А дом – это дети, жёны, мужья, покой.
Сразу за дверью – свет, как во сне. Но на этот раз он несёт смерть. Человек творит заклинание, согнувшись, забившись в угол, почти потеряв рассудок от голода, мучительного ожидания и темноты. Ему надо высчитать путь отступления. Шаги приближаются. Слишком быстро. Он не успеет. Слышится ругань. Выстрел.
Неужели всё это происходит со мной?
Человек падает в темноту, долго-долго, как будто на дно самого глубокого колодца. Тьма отсыревает, пахнет лекарством…

Голос Людвига врезается в сознание, как крошево стекла в кожу. Змеелов открыл глаза и тут же закрыл из-за рези. Мир кажется ненастоящим. Он мутно посмотрел на Луи, кивнул.
- Сейчас...
Отойти получается не сразу. Люси потёр виски. "Сейчас бы рисовой водки..." - с сожалением подумал маг, опуская взгляд на кристалл в ладони. Несколько мгновений ариец рассматривал его, не решаясь продолжить работу. Потом открыл информаторий, убрал крышку и набрал код голографической обработки. Информаторий занял место на столе, время пошло... Через десять минут над столом вспыхнуло объёмное изображение.
В первое мгновение Змеелов подумал, что эффект создаётся светом в комнате, но довольно быстро сообразил - не возможно. По поверхности изображения проходила радужная плёнка, напоминающая мыльный пузырь, всё остальное - вроде как обычно. Самый обычный хаос, не раз наблюдаемый у тех, кто обращался за помощью восстановить утерянные в результате психологической травмы магические навыки. И только в области, близкой к зрительному восприятию вместо двух "комплектов" элементов - три.

Отредактировано Змеелов (2007-02-15 03:42:21)

Змеелов посмотрел на Принца Людвига поверх голографической картинки. Голубые глаза с поволокой, казалось, лениво уставились на хитросплетения матрицы. Выражение - "Спасибо, что не лезете мне в душу". Змеелов лишь смутно догадывался, насколько хорошо Луи скрывает свой интерес. Догадывался. Предполагал. Но матрица была отпечатана так хорошо, что можно было делать фотографию и относить прямо в полицейский участок. Если юный лорд и не имел достаточной практики в работе с такими "запущенными" случаями, то память и восприятие в самом ближайшем будущем смогут исправить этот недочёт.
- Сейчас будет проще... - снова переведя взгляд на голограмму, Люси сделал невидимым самый верхний слой. Что это такое, он и сам не знал, и опасался, что не сразу разберётся, если разберётся вообще. Чтобы не думать о главном, необходимо сосредоточиться на мелочах. Ближайшие очаги затемнения едва проступали сквозь путаницу блоков, "обрывавших" линии на определённом расстоянии, в голографическом варианте равному не более половины дюйма. Время. Точность потрясающая, но поверх блока магической памяти наслаивался эмоциональный фон. А теперь надо набраться терпения. Попутно объясняя, что он делает, Змеелов стал шаг за шагом обрабатывать матрицу, стирая, изменяя и упорядочивая схему.
Процедуру пришлось повторить несколько раз от начала до конца. Первые два раза одному, потом два раза с Луи, потом уже доверив ему самому разобраться с "тренировочным объектом". Моностоуну совсем не нужно было, чтобы Людвиг стёр что-нибудь важное. Ситуация усложнялась тем, что нельзя было удалить воспоминания об этом дне полностью на всех слоях, соединяя день предыдущий и последующий. Только выстрел в грудь, перемещения и последствия а ля «соберите конструктор».

"Самое время сейчас где-нибудь валяться на пляже под жарким солнышком..." - с завистью ко всем туристам тёплых стран подумал Люси, тут же представив, что он там не один, конечно. Подсознание услужливо подсунуло образ мальчишки, холодный кокосовый коктейль, крики чаек... Люси нахмурил брови, демонстрируя готовность действовать дальше.
- Ещё раз попробуем...
Грозя нарваться на недовольство Принца Людвига, снова перепроверил с ним процесс восстановления схемы, но теперь уже с видимым последним слоем радужной плёнки, наличие которой не поддавалось его объяснениям. В информаторном варианте верхний слой не имел идентифицирующих знаков, которые помогли бы определить возможность воздействия на матрицу сквозь него вообще. Но Люси надеялся, что тут обойдётся. Всё, о чём сообщила ему имеющаяся патология, это о наличии чужеродного объекта. В соответствии с физическими параметрами тела, где-то в районе лба, выше глаз.
После тренировки, когда Луи, наверно, уже мог сделать всё с закрытыми глазами, маг настроил виртуальную голограмму, которой можно было пользоваться во время работы.
А дальше - всё по новой. Медитативный транс, возвращение к моменту нарушения магических связей. Был ли страх? Да. Опасения. И ещё нежелание возвращаться в тот самый миг, когда боль рассекла грудь, и мир взорвался в его голове. Потом уже, несколько лет спустя история повторилась практически в точности, только он никуда не телепортировался. А шрам преследовал его из прошлой жизни, как рок.

Отредактировано Змеелов (2007-02-13 07:53:19)

- Воды... Воды?.. - Змеелов не враз собрал мысли, пытаясь отождествить звуки со смыслом слова. - Воды... - в третий раз повторил он, теперь уже соображая, о чём речь. - Всё, да?.. - как-то совсем уж растеряно спросил, на сердце стало тягостно. А собственно, от чего? Люси поднялся на ноги, разминая затёкшие мышцы. Отключил голограмму, закрыл информаторий.
- Спасибо тебе огромное, Людвиг. Всё прошло нормально? - если патология сбунтовалась, значит, какие-нибудь зацепки есть. А ежели нет, что тогда? Люси припомнил, с чем это может быть связано. "Зеркало", тёмная, пропахшая отбросами подворотня и чокнутый парень, умерший у него на глазах. Моностоун снова открыл информаторий, вызвал Призрака, приказал снять звуковую защиту и позвать кого-нибудь из слуг, с водой. В комнату, как из другого мира, ворвался шум дождя, тихий перезвон, запах озона, цветов, сырой земли и камня. На дворе - поздний вечер.
- Может, задержишься? Не стеснишь, - Змеелов улыбнулся. Один из слуг принёс прозрачный стеклянный кувшин с запотевшими стенками, высокие стаканы. Ариец замер в дверях, ведущих на веранду, сунул руки в карманы брюк. Теперь он ощущал прохладу. Под дождём мокли цветущие кусты и колодезные срубы. Интересно, каково там гадюкам? Сразу же бросаться пробовать перемещения в пространстве он не решался, тем более, что за давностью лет придётся ещё посидеть над учебниками и вспомнить кое-какие формулы. Змеелов вдохнул всей грудью свежий воздух и обернулся к Принцу Людвигу.

- Но вода не способна пьянить так, как пьянит вино, - Люси улыбнулся уголками губ, впервые за всё время встречи, позволив себе взглянуть в глаза собеседника не просто тепло и ласково. В это же время в голове проносилась мысль: "Где я возьму диван? Или "хотя бы кресло"?.." Змеелов сморгнул, отвёл взгляд. Оставался только крайний случай, и у кого-то из этих двоих было плохо с чувством юмора. Буквально через десять минут всё было устроено, как просил Принц Людвиг. На то, в сущности, и Принц, чтобы желания исполнялись. А тут ещё гость, врач и хорошая компания. Как не уступить? Грешно. Ступенчатый "постамент" вырос перед выходом на веранду, но так, чтобы приносимый ветром дождь не доставлял неудобств. В саду стали зажигаться огни, один за другим.
Остановившись справа от Луи и прислонившись плечом к дверному косяку, Моностоун замолчал, вглядываясь в дождь. Неожиданно исчез, но тут же появился снова, на том же месте. Радости на лице - не описать словами, хотя этому фокусу учат зелёных первокурсников.
В отличие от Луи, маг не только хотел пить, но не отказался бы и от ужина. Попытка припомнить, когда последний раз поел, потерпела поражение. За всеми этими событиями, суетой такое иногда забывается. Но сегодня точно не ел. Замутило. Отдал распоряжение готовить ужин, и быстро. После того, как всё было готово, слуги ушли (ужин остался на кухне), и Змеелов опять не успел остановить Кой-сан. В доме стало тихо. Ни шарканья ног, ни приглушённых голосов. Только где-то на втором этаже отдыхал мальчишка. Видимо, не боялся, что его кто-нибудь потеряет. Забавно, если он сейчас ворвётся, полуголый, растрёпанный и заспанный. Впрочем, Людвига это вряд ли смутит или удивит.

- Ребёнок, - успел ответит Змеелов до того, как увидел мальчишку за столом. Он обернулся к Луи, мельком встретился с ним взглядом. Потом адресовал приветствие Валентину, и снова посмотрел на голубоглазого светловолосого нарцисса, выпускающего из рук гадюку. Случайно вспомнился Крылатый, гримаса отвращения при виде вот такой же гостьи, проползшей у его ног. Как он там сейчас?.. Лёгкая улыбка.
- Это Валентин. Валентин, это Людвиг, мой друг, - мужчина поочерёдно глянул на того и другого. Недавно отзвучавшая фраза о детях, которые не дают скучать, всплыла в памяти. Луи был по-своему прав, хотя вряд ли предполагал, что под этими словами сейчас понимал Змеелов, когда улыбка, замершая на губах, чуть дрогнула и расширилась, а во взгляде скользнули сатанинские огоньки.
- Валентин, уже поздно, боюсь, тебя могли потерять. Можешь не беспокоиться, я вызову такси... Доедай спокойно, и, если ты не против, мы присоединимся, - Змеелов переступил порог кухни и подошёл к настенным шкафчикам у разделочного стола, вынимая оттуда чистую посуду. О том, кто такой сам Валентин ариец не упомянул. Да и что он мог сказать? Присутствие парня вызвало в нём двоякое чувство: радость прорезалась лишь на секунду, вспыхивая в светло-зелёных глазах золотистыми искрами, но тут же угасла, спрятавшись за ледяной усмешкой. Последней он скрыл стрельнувшую в груди боль. Такие ошибки, возможно, совершаются раз в тысячелетие. Повернувшись спиной к столу и обоим гостям, он позвал Призрака. Пластмассовая кроличья голова нарисовалась в воздухе, выслушала приказ о вызове такси, исчезла и вернулась буквально через три минуты, сообщая о выполнении поручения. Вот теперь всё. Всё. Змеелов горько усмехнулся, а когда развернулся, почувствовал, как та же маска ложится на его собственное лицо. Непроницаемое скучающее выражение, едва ли не в точности повторяющее всегдашний настрой Людвига.
Так как слуги ушли, хозяину пришлось самому сервировать стол, что он, впрочем, сделал быстро и не без удовольствия. Мебель в кухне была европейской, но вот ужин - традиционно японским. И, благодаря многолетней профессиональной выучке хранительницы дома, рассчитанным на три голодные персоны. К нескольким тщательно продуманным и подобранным блюдам, разложенным на разного размера тарелочках, блюдечках, подносиках и в чашках, были присовокуплены зелёный чай, сливовое вино и светлое пиво.

Люси занял место за столом. Луи и Валентин - друг напротив друга, хозяин дома по правую руку от первого, и по левую - от второго.
- Приступим, - по-японски произнёс Змеелов и занялся церемониальным разливанием вина. Приглушённого желтоватого сияния огней, собравшихся в стенной чаше, едва хватало, чтобы осветить кухню. Углы помещения утонули в полумраке. Шуршащий по крыше и стенам дождь, казалось, начал стихать, а во время трапезы и вовсе смолк. В приоткрытое окно сквозь лёгкие занавески пробрался свежий воздух, напоённый влагой.
Змеелов, только-только подхвативший кусочек рыбы, замер с палочками в руке, когда Луи спросил об Омуте. Наступила тягостная пауза, длящаяся не менее трёх-четырёх секунд.
- На этот раз у него проблемы... - без утайки произнёс маг. Не поясняя, он вернулся к прерванному священнодействию. Уж кому-кому, а Луи насчёт произошедшего можно было рассказать. Или даже нужно. Может быть, у Принца Людвига найдётся подходящее объяснение? - Потом расскажу, - наконец, добавил он, указав ему взглядом на Валентина, пока тот не видел.
На всю оставшуюся часть ужина Змеелов погрузился в невесёлые размышления об исчезновении Омута. Так и неразгаданной тайне. Как некстати вспомнилась чья-то улыбка, сияющий взгляд голубых, как горные озёра, глаз... Аппетит иссяк, и на душе стало тоскливо, как будто всё вокруг застила серая плёнка. Вроде ты жив, ты всё ощущаешь, но ни к чему не смеешь всецело обратить всю свою душу. Взгляд остановился на мальчишке. Труднее сдержать себя. Даже в кончиках пальцев разлилось тепло, жгучее жжение от желания прикоснуться. Не потерять ещё одного человека, ставшего вдруг близким. Ты должен привыкнуть терять тех, кто тебе дорог. Или спасать всех без разбора. Но ты уже пробовал, не раз. И что получил в ответ? Будет намного разумнее никогда больше не видеть Валентина, не слышать его, ничего о нём не знать, чтобы однажды, проснувшись, вдруг не обнаружить, что его нет рядом... Змеелов отвлёкся мыслями на утихающий дождь, рассеянный перестук капель о крышу веранды. Когда с ужином было практически покончено, спросил, полушутя:
- Принц Людвиг, как Вы смотрите на то, чтобы прогуляться по пляжу? - поднял глаза на Луи. Белые брови поднялись домиками.

Послышался шум отодвигающегося стула, Валентин поднялся с места и обратился к хозяину дома. Люси так и не поднял взгляда, найдя что-то более интересное в узоре на чашке, которую держал в руке.
- Хорошо, будь осторожен, - ответ прозвучал уже  в спину. Зачем он это сказал? "Будь осторожен"? Змеелов со стуком поставил чашечку перед собой, бесцельно пошарил взглядом по столешнице, всё ещё не встречаясь глазами с Принцем Людвигом. Нашёл чистую салфетку и стал складывать её, уголок к уголку, уголок к уголку... Внизу хлопнула дверь. Моностоун отклонился на спинку стула, отбросил ненужную салфетку. Надо было что-то делать. Сосредоточиться на отвлечённом, не думать о главном.
- Раз уж парень ушёл, могу рассказать про Омута, история вышла тёмная, - ровным голосом произнёс мужчина и скривил губы от одних только воспоминаний о той боли, что держала его в тисках последующие за событиями в доме друга дни. Смутно. Ариец поднялся из-за стола, засунул руки в карманы и отошёл к окну. За деревьями, взбегающими на холмы и падающими в низины, виднелась полоска моря, чёрного на фоне серо-синего неба. Прохладно и пасмурно, ни звёздочки. На горизонте мигали огни прогулочных яхт. Повернувшись к собеседнику боком и прислонившись плечом к стене у оконного проёма, Люси рассказал о том, что понял и помнил сам, начиная с приезда и заканчивая обмороком под утро. Что он делал потом, маг сумел догадаться по последствиям. Рассказ растянулся минут на двадцать, не меньше.
Омут, Грёза – исчез. И до сих пор ничего не известно. По спине пробегал холодок каждый раз, стоило только воскресить в сознании его невозможно прекрасный образ. Когда-то он согревал, радовал ему одному присущим познанием силы через красоту и умением дарить это восприятие другим.
Три дня. Омут. Элай Джаа. Валентин. Не слишком ли часто это стало происходить с ним? Моностоун поймал себя на том, что, стараясь даже не думать о последнем, всё равно, как по заклятому кругу, возвращается к одному и тому же. Снежному шёлку волос, пасмурному взгляду, катящимся по светлой коже каплям пота. Одной – всего лишь одной – улыбке, открытой и нежной. Люси закрыл глаза, прижав большой и указательный пальцы к внутренним уголкам глаз, ближе к переносице. Усталость явно брала верх.

Пока Людвиг говорил, маг отодвинулся от окна и стал что-то искать на полках среди множества коробочек с приправами, целебными травами и чаем. На словах "а ещё выхаживать тебя..." обернулся через плечо, устремляя взгляд на Луи. Выражение лица заметно просветлело, но какая-то напряжённость ещё осталась.
- Чувствую себя вроде бы не плохо... Что? На каблуках по песку? Ради одной твоей компании готов носить тебя на руках, Луи. Или предложить что-нибудь подходящее из своей обуви, - ариец развернулся, держа в руке крошечную коробочку ядовито-красного цвета. Потряс её, прислушиваясь, не отзовётся ли что-нибудь внутри. Что-то откликнулось шелестящим перестуком, и Змеелов удовлетворённо кивнул, подцепляя ногтём картонную крышечку. На ладонь высыпалось две гранулы. - Спасибо, Кой-сан... - пробормотал Моностоун, закидывая гранулы в рот и тут же запивая их водой.  Чёртова аллергия на сигареты. Вот теперь можно и покурить. Просто необходимо, чтобы перестать до онемения стискивать челюсти и считать про себя, стараясь сдержать рвущую внутри жажду. Если уж нет возможности напиться - ну не при Людвиге же - так хоть пара затяжек позволит чуточку расслабиться.
- Валентин-Валентин... - Люси прислушался, то ли к звукам имени, то ли в ожидании, что внизу опять хлопнет дверь. Но этого не случилось. – Знаешь, я… раньше и не задумывался над тем, что занятие любовью с партнёром, вдвое меньшим тебе по возрасту, может оказаться таким… занятным делом…
Моностоун произнёс это задумчиво, тщательно подбирая слова. «Интересно, со стороны мы действительно так мало похожи друг на друга?..» Надеясь, что таких откровений будет достаточно, чтобы удовлетворить любопытство друга, Люси посмотрел ему в глаза и произнёс:
- Луи... ты можешь спасти меня? Одной сигаретой. Сейчас я за неё, кажется, готов отдать что угодно...

- Спасибо, Луи... Да, если это важно... - просто кивнул, улыбнувшись.
Фраза относилась к цене спасения Змеелова от неминуемого срыва.  Сначала он собрал посуду и убрал её со стола, действуя размеренно и неспешно. Только после этого сел на прежнее место. Закурил. Чистейший табак. Закашлял ввиду длительной непривычки. В его положении было бы лучше расслабиться чем-то менее крепким. Но всё это не волновало ни в малейшей степени. От одной маленькой сигары он не помрёт.
- Устроился? Что именно ты имеешь ввиду? - Моностоун перевёл взгляд со стены перед собой на Принца Людвига. Светлые распущенные волосы, длина которых, видимо, не доставляла Луи никаких неудобств, были окружены зыбким ореолом сияния магических сфер, а глаза, наоборот, казались темнее. Что подразумевалось под "теперь", и когда перестало быть "тогда"? Той же рукой, в которой оказалась переданная почти безвозмездно сигарилла, Моностоун коснулся серёжки в ухе. Жест, символизирующий то ли неуверенность в себе, то ли желание обмануть. Впрочем, это же движение выдавало человека с очень чувствительной кожей на пальцах. Люси неловко стряхнул пепел в оставленную на столе чашку, вполне подошедшую под пепельницу. Приятный аромат постепенно разливался в воздухе, приводя в относительный порядок бегающие и сталкивающиеся друг с другом в голове мысли.

---» Приват Змеелов.

Люси зарычал, уже не сдерживая рыданий. Боль, физическая боль отдавалась в груди при каждом ударе сердца.
ВАЛЕНТИН…
Теперь уже никогда - никогда, слышишь?! - ты не увидишь его. О господи, как же он сейчас жалел, что не позволил себе целовать мальчишку столько, сколько хотелось. Чёрт, и вот опять подкатывает удушающая волна жара... НЕТ. Змеелов решительно отодвинулся, поднялся на ноги и привёл себя в порядок. Сумасшествие какое-то. Его душила злость на себя и невероятная нежность к мальчишке. К родному... сыну. Холодный душ, новое кимоно. До спальной комнаты дошёл без приключений, по дороге заглянув в то помещение, где оставил книжку, которую передал Джей-Джей.
В этом доме даже постель не казалась такой неуютной, когда ты один. Как только мужчина добрался до ложа, из-под одеяла брызнули огни, засуетившись вокруг широкоплечей фигуры. Змеелов отмахнулся от назойливого роя и растянулся поверх одеяла. С титульной обложки «Великого Гетсби» на мага смотрел улыбчивый красивый молодой человек с сияющими глазами, высоким лбом, мужественным подбородком, прямым орлиным носом и короткими вьющимися волосами, разделёнными на прямой пробор. Этот последний штрих несколько портил приятное впечатление от картинки. Змеелов открыл первую страницу, и взгляд остановился на строчках, знакомых ему уже не менее полувека.
«В юношеские годы, когда человек особенно восприимчив, я как-то получил от отца совет, надолго запавший мне в память.
- Если тебе вдруг захочется осудить кого-то, - сказал он, - вспомни, что не все люди на свете обладают теми преимуществами, которыми обладал ты…»
Перед глазами поплыл туман. Мужчина поспешил захлопнуть книгу и перевернуть. Не стоит на сон грядущий читать это. Слова пронзили сознание, въелись, как мухи в клубок свиных кишок, жаля невыносимо ощущением безграничной неизлечимой вины. Он вновь открыл книгу, и на последней странице, окрашенной под цвет бронзы, увидел рисунок. На нём изображался сосуд круглой формы из потемневшего от времени золота, с широким верхом и узким низом, сплошь покрытый по внешней стороне узором причудливых картин и неразборчивой вязью, судя по характеру повреждений, стёртой специально. Предмет был найден в последней совместной с Джаа поездкой, на островах, севернее берегов Гренландии. Маг тяжко вздохнул и в который раз выбранил от лица всего американского сообщества археологов варвара, посмевшего своей мерзопакостной выходкой изуродовать предмет, чья история существования по данным изученных фрагментов насчитывала несколько тысяч лет. Люси осторожно, буквально не дыша, вынул чашу из искусственного пространства, отложил книгу и некоторое время рассматривал на свет магических огней. Вязь была неузнаваема. Скорее всего, чашечка выпала из параллельного мира, но вот какого? При проверке оказалось, что память предмета стёрта начисто, вплоть до момента создания, а там – такая даль, что всё подёрнулось зыбкой кисеёй полубредовых миражей, в которые даже видавшим виды археологам верилось с трудом.
Чаша молчала. Но вековые традиции гуманоидных рас позволяли расшифровать символику знаков и выдвинуть несколько гипотез по поводу её применения. Во всех мирах, на всех континентах, в каждой стране и во всякие времена поднятая Чаша в большинстве случаев символизировала полноту, вместилище чего-либо, слияние, изобилие, хранилище чего-либо. В алхимии – философский камень, копьё, меч, книгу. Бессмертие как вариант. Перевёрнутая Чаша – пустоту, бренность, тщетность… Да, неутешительно. Изученный археологами энергетический уровень посудинки выявил наличие магического излучения, но при исследовании отдельных фрагментов – нет. Всё это было запутано и досадно, так что чашку на время задвинули на задний план, а после и вовсе списали во временное хранилище, где учёные мужи годами распутывали загадки прошлого, не жалея увядающей жизни.
Змеелов придвинул блокнот и стал с фотографической точностью переносить остро отточенным карандашом рисунок вязи. Ниже её и по краю сосуд опоясывали ленты вьющихся цветущих растений. Выше изображалось шесть человеческих фигурок, первая располагалась горизонтально, со скрещенным руками и закрытыми веками. Она лучше всех сохранилась на поверхности сосуда, другие фрагменты являли собой подобие мозаики, которую маг также тщательно перенёс в блокнот. Все шесть фигурок постепенно «приподнимались» над краем вязи, меняя положение на вертикальное и точно принимая его в четвёртой фигуре, а потом снова опускаясь, но теперь уж как будто «лицом вперёд». На всех, кроме первого лица – знаки той же вязью.
Устав от всей этой работы, от попытки проникнуть в тайну чашки, от пережитого за последние два дня, Змеелов не заметил, как карандаш выскользнул из рук, голова склонилась в мягкой подушке, и он задремал, впал в чуткий полусон, тревожась и шевеля губами сквозь дремоту. Огни погасли, в доме наступила невероятная тишина, умиротворяющая, ароматная тишина, укачивающая шорохом волн по песку и шелестом листвы…
Среди ночи Змеелов очнулся от страшной жажды, высушившей горло. Ему снился Валентин. Всё тело покрылось потом. Он просто скинул кимоно, дотянулся до кувшина с водой, не подзывая огней, плеснул в чашку и залпом выпил. Через пять минут маг провалился в сон без сновидений.

А потом всё было спокойно, без снов, без тревог. Через несколько часов, ещё задолго до рассвета, он очнулся с ощущением невероятной лёгкости и бодрости в теле. Люси поднялся с ложа и подошёл к окну, в это время опавшие цветы на земле серебрились и переливались голубоватым слабым сиянием, готовые вспыхнуть с первыми лучами солнца. Маг улыбнулся.
- Сегодня будет чудесный день, - он поднял руки и разворошил свои волосы, потом откинул их назад. - Чудесный, - повторил он твёрдо.
Потом оделся, ушёл в душ, вернулся и прибрал постель. На столике рядом с ложем он обнаружил брошенный блокнот и зарисовки. О том, что произошло ночью, Моностоун ничего не помнил. Лишь смутно в душе всплывали какие-то неясные размытые образы и один - яркий. Ему снилось что-то очень хорошее. Кто-то близкий, родной и огромный, как Солнце. Мужчина сел у столика, собрал огни и занялся работой. Через час усердных трудов символы, знаки, рисунки и вязь с чаши - всё было перенесено на бумагу грифельным карандашом. Маг взглянул на рисунки и в который раз покачал головой. Нет, без специалиста или похода в библиотеку тут не обойтись. Второй вариант решения проблемы был куда предпочтительнее по той причине, что лишнего интереса к чашке ему вызывать не хотелось. Люси убрал артефакт на место и вызвал Призрака. Видение явилось на зов, возмущённо подёргиваясь волнами помех по голографическому изображению. Даже сейчас в комнате, воссозданной информаторием вокруг его фигуры, сидящей на стуле и сложившей руки на коленях, солнечные лучи падали на пыльный пол и часть стены, проходя по краешку лакированного ботинка. Человек-лжец молча ждал приказаний.
- Призрак, прошу тебя, созвонись с Рипли, пусть отправит запрос по совиной почте в… мдаа, пожалуй, в библиотеку Магической Академии Деринхолл. Да, точно! Об этой библиотеке идёт такая слава, что упустить шанс побывать в ней, пока я здесь, было бы глупо. Если это возможно, пусть получит пропуск на разовое посещение Академии сотрудником нашего института. Погоди…
Моностоун застучал по клавишам, составляя письмо запроса, передал его Призраку и занялся изучением трансгрессионных выкладок, накопившихся в памяти информатория.

Отредактировано Змеелов (2007-02-18 20:29:37)

За делом незаметно подкрался рассвет. О наступлении утра засвидетельствовали пляшущий на стенах жилища сине-голубые отблески сгорающих цветов. Маг спустился со второго этажа и вышел в сад. На небе, ещё смугло-синем и лишь по горизонту с востока окаймлённым розоватой полоской, одна за другой исчезали звёзды. В этот час стало тепло и ясно, облака расползлись, открыв взору тихое мерное дыхание вечности, сияющей бездны чистейших сверкающих космических слёз.
Таяли звёзды. Таяли цветы, ровным ковром укрывшие траву и землю, таяли упавшие в ручьи и пруды лепестки, вспыхивая голубым, сапфировым, индиго – весь сад озаряя дивными переливами, подобными северному сиянию. Пройдёт ещё немного времени, и солнечные лучи расцветят алмазным крошевом капли росы на пышном убранстве вечно молодых деревьев. Воздух свеж. Солёный – с моря, пыльный и сухой, как листы старинных фолиантов – со стороны города, и всюду – нежный, сладкий, так что вбираешь его всей грудью и не находишь сил надышаться.
У Люси закружилась голова, и он всё чуть улыбался, прогуливаясь по саду в рассветных тенях под раскидистыми ветвями, пока не встретил одного из садовников с белыми, как и его седые волосы, собранные в косу, глазами. Слепой, он лучше знал эти места, чем нынешний хозяин. Сколько здесь перебывало! О, не счесть, а сад живёт и живёт, пока здесь живу я – так говорит старик, и у человека, идущего рядом, не возникает сомнений в его полнейшей правоте. Пока жив садовник…
Моностоун вернулся домой. Его кимоно по подолу напиталось росой, босые ступни оставляли влажные следы на деревянном настиле, тёмном и гладком от времени. Человек в маске встретил мага в коридоре и оповестил о сообщении, пришедшем с номера Принца Людвига. Из всего перечисленного, Люси обратил внимание только на «очень интересную работу», представляя, что под этим подразумевает Луи. Живейшее любопытство вечно неуспокоенного исследователя загорелось юношеским огнём в душе Змеелова. Именно и только это держало его на белом свете, не давая магу растереть себя жерновами смерти и забвения. Прожив две с половиной тысячи лет, начинаешь как-то ценить не заработок, а комфорт и спокойствие, не карты в рукав, а  уединение. Это всего лишь привычка выживать, и Люси ни в какой мере не смог бы осудить кого-то, кто сам предлагал ему блага. Это было бы смешно, в его-то возрасте. «Я же говорил, что этот день будет чудесным. Вот и появится возможность отплатить Луи благодарностью, » - весело подумал маг и попросил Призрака дозвониться до Людвига. Сам Люси уже успел за это время сменить домашнее кимоно на кендо-ги белого цвета и чёрные хакама.

Звонок.

Ожидание звонка было прервано появлением маленькой гостьи, ловко спикировавшей на откинутую крышку информатория. Моностоун развернул письмо, прочитал и тут же напечатал ответ. Он в общих словах описал предмет исследования, опять же не указывая называния просто потому, что сам его не знал; выразил благодарность ректору Академии в тёплых, но сдержанных словах и отправил посланницу обратно.
Новых сообщений от Принца Людвига к этому времени так и не поступило. Мужчина поднялся, закрывая информаторий, и подходя к настенным полкам. В одном из тайников искусственных подпространств отыскался футляр с тренировочным мечом. Вооружившись синаем, маг вышел из дома и направился к пляжу. В отсутствие Моностоуна пришли слуги и Кой-сан, которые тут же занялись работой. По возвращению с часовой тренировки мага уже ждал приготовленный завтрак, пачка сегодняшних газет, которые он велел приносить каждое утро, и Матушка со своими новостями. Приняв душ и переодевшись, Люси погрузился в дела, ставшие уже немного привычными.
Ока-сан сообщила ему о некоторых неприятных инцидентах, имеющих место быть в результате "смены власти", не то, чтобы бунт, но по улице пробежал шёпоток, несущий с собой манящее ощущение вседозволенности. Кошка начала с того, что вчера на старом кладбище задушили и сожгли трёх кандидатов в принцы бабочек. Тела были найдены только сегодня утром, но они уже кремированы. Далее, по убыванию значимости молодая женщина перечислила ещё несколько фактов, отнюдь не поспособствовавших поднятию настроения мага. Пока он слушал кошку, меж бровей прорезалась морщинка напряжения.
- Господин Моностоун, сегодня вечером Вам необходимо побывать хотя бы в "Чёрной Луне", или в ближайшее время Вы можете ожидать наплыва любопытствующих. И... не пренебрегайте охраной, - добавила под конец Матушка, взглянув на Люси серо-голубыми - то ли насмешливыми, то ли встревоженными - глазами.
Мужчина едва заметно скривил губы, явно недовольный тем, что насущные проблемы не решаются сами собой.
- Хорошо... хорошо я буду. Это всё?
- Вообще-то... - испуганно помедлила, увидев, что начало фразы не вызывает энтузиазма, - нет.
Матушка поднялась со своего места. Ещё несколько минут обсуждались планы на вечер, потом хозяйка источников распрощалась и ушла.
Моностоун некоторое время смотрел на закрывшуюся за кошкой перегородку, потом вздохнул. Голова кругом от всего этого. Маг вызвал Призрака и велел, в случае крайней необходимости, искать его на пляже. После чего покинул дом.

---» Японский сад на побережье.

Отредактировано Змеелов (2007-02-21 07:28:17)

---» Японский сад на побережье.

Как только Люси Моностоун переступил порог, перед лицом нарисовалась ушастая кроличья голова, сообщающая о звонке. Мужчина прошёл в комнату, где стоял информаторий, и Призрак вызвал соединение.
- Здравствуй, Луи.

Принц Людвиг ответил почти сразу. Последовало извинение и нервный смешок. Люси слушал внимательно, тон друга показался ему не таким ровным, как обычно, словно тот и правда мог быть скорее мёртв, чем жив часом ранее. Мда, стоило признать, нарцисс был иногда немного… странным? Эта фраза в начале разговора несколько смутила арийца. Когда прозвучал последний вопрос, Моностоун с живостью спросил:
- Печать? Хымм… - он ненадолго задумался, прикидывая возможные варианты, но распространяться даже через защищённый всеми правдами и неправдами от посторонних наблюдений информаторий было лишним. Проще просто взглянуть и сразу сказать, возьмётся он за это или нет. Но если суть состояла только в «интересе» мага, то тут Луи подметил верно. Карпатский князь, говорите? Оставляет свою репутацию? Задумчивый взгляд Моностоуна остановился на снятой с шеи подвески.
- «Позарез срочно»? Есть время сегодня… до вечера, я полагаю. Когда была поставлена печать?
Если это случилось относительно давно, скажем, лет триста, четыреста, пятьсот назад, соответственно, времени на снятие будет потрачено больше. И до вечера может не хватить, а по частям операции не делаются.

Отредактировано Змеелов (2007-02-21 20:54:31)

- Тебе видней, насколько им это важно... Идёт, Луи, - маг перевернул ракушку и аккуратно опустил на край столика, без стука. - Если она состоится, считай, что я с тобой в расчёте за ту приятную услугу, которую ты мне оказал, - последнее было произнесено с оттенком усталой улыбки. Потом ещё помедлил. - Буду дома часов до девяти, но чем раньше появитесь, тем лучше. До встречи.
Маг отключился, закрыл глаза, сидя на полу напротив раскрытого информатория. На экране, вмонтированном  в верхнюю крышку, держалось изображение пустой комнаты.
Слуги. Репутация репутацией, но о таких интересных фактах, как явление карпатского князя в дом деринского сутенёра, распространяться не стоит. Себе же дороже. Моностоун вызвал хранительницу и попросил отпустить всех слуг на сегодня, но она пусть останется. Кой-сан выслушала приказ, откланялась и покинула комнату, а через каких-то десять минут в доме стало привычно тихо, как будто близилась ночь.